В огне страсти
Шрифт:
Старушка фыркнула.
– Не терпится помыться, да?
– Это еще мягко сказано.
– Леди так и предположила, поэтому, не дожидаясь твоей просьбы, велела принести сюда ванну, когда ты очнешься. Бет о тебе позаботится.
– А леди Гордон? – неожиданно для самого себя спросил Дункан.
– Которая? – Дункан вопросительно вскинул бровь, и старушка объяснила: – Маркиза гостит в замке после смерти лэрда.
Жена Хантли… здесь? Черт! Они когда-то встречались, много лет назад. И хотя она вряд ли запомнила внебрачного сына Кэмпбелла, лучше всячески
– Мистрис? – поинтересовался Дункан. Знахарка прищурилась.
– Наслаждается заслуженным сном. Она три дня не отходила от твоей постели. И я не позволю тебе ее беспокоить…
– Нет-нет, – перебил старушку Дункан. – Я и не собирался. – Он с трудом скрыл радость, значит, это ему не померещилось в бреду. Джинни действительно была здесь.
Конечно, он не собирался придавать этому слишком большое значение, но, может быть, она не настолько бездушна, как он думал. Почему-то это казалось важным.
Знахарка внимательно посмотрела на него и, словно прочитав его мысли, заметила:
– Ничего тут такого нет. Она сделала бы это для любого.
Дункан услышал в ее словах предостережение, полностью отвечавшее его мыслям, – не стоит придавать большого значения такому самопожертвованию.
Старушка нахмурилась.
– Хотя для нее это было нелегко после недавней смерти мужа.
Дункан напрягся. Он не хотел думать о Френсисе Гордоне, но не удержался и спросил:
– А как он умер?
В своем письме Лиззи не сообщила никаких подробностей.
– Горячка, – напрямик ответила знахарка. – Он слегка поранил руку, когда тренировался с мечом, и рана загноилась. Леди чуть не умерла вслед за ним, так отчаянно она боролась за его жизнь.
В груди все сжалось. Должно быть, Джинни очень сильно любила мужа, раз выказала ему такую преданность.
Он нахмурился. По какой-то странной причине Дункан не мог не думать, что здесь что-то не так. Его вновь начали обуревать сомнения. До сих пор он ни разу не позволил себе задаться вопросом: а вдруг он ошибался? Слишком ужасны были последствия, чтобы о них думать. «Ты меня бросил». Эхо ее голоса и сейчас отдавалось в его ушах, и по спине пополз холодок.
Но если его предала не Джинни, то кто?
Джинни услышала голоса, поднимаясь вверх по лестнице. Кожаный мешок с пожитками Дункана висел у нее на плече. Джинни удивлялась тому, как легко у нее на сердце. Горячка Дункана заставила ее признать кое-какие суровые истины. Она вовсе не преодолела свои чувства к нему, как думала раньше, просто долго загоняла их внутрь. Никогда не пыталась разобраться в боли, которую он ей причинил, подавляла гнев и горечь – все ради ребенка, которого носила. Но вид Дункана, такого близкого к смерти, словно он спустил все эти чувства с поводка, причем с силой, поразившей Джинни, потряс ее.
Джинни уже добралась до верхней площадки, как вдруг услышала его низкий рокочущий смех и застыла на месте. В груди защемило. Она ведь забыла этот смех.
Она закусила губу. Интересно, что заставило его так смеяться?..
Джинни сделала еще несколько шагов, и ответ сделался до боли очевиден. Джинни судорожно вздохнула. Боль оказалась столь же сильной, сколь и неожиданной.
Посреди комнаты стояла ванна, в ней по колено в воде Дункан, совершенно голый, только бедра обмотаны влажным полотенцем, а к его груди припала юная нянька, Бет. Его мускулистые руки обнимали девушку. Они хохотали, и щеки хорошенькой белокурой девицы порозовели, что очень ей шло.
Дункан и Бет разом обернулись, услышав, как она ахнула, и мгновенно (виновато?) посерьезнели. Как всегда, непроницаемое лицо Дункана не позволяло проникнуть в его мысли, но на лице Бет появилось то же самое выражение, что часто возникало у Эллы, когда ее заставали с рукой, засунутой в вазу со сластями. Джинни называла его «я-ничего-не-делала».
Дункан отпустил девушку, и она быстро шагнула назад. Все ее платье спереди вымокло, обрисовывая очертания юных упругих грудей.
– Я поскользнулся, – объяснил Дункан. – И едва не упал в ванну вместе с малышкой Бет.
– Понятно, – скептически произнесла Джинни, чувствуя себя занудливой старой клячей вроде собственной свекрови. Почему она так по-дурацки себя ведет? Нет ничего необычного в том, что служанка помогает раненому господину искупаться. Джинни же сама это предложила.
Вспомнив, зачем пришла, Джинни скинула с плеча мешок.
– Я принесла твои вещи.
Он ухмыльнулся. Непослушная прядь мокрых волос упала на лицо. Джинни тотчас же вспомнила озеро, и боль в груди усилилась.
– Ну спасибо. Я как раз хотел попросить Бет принести их. Чувствуя себя последней дурой, Джинни попятилась.
– В таком случае я вас оставлю. Я попросила служанку принести тебе поесть. Когда будешь готов, сообщи. Полагаю, твои люди жаждут с тобой повидаться.
– Могу себе представить! – рассмеялся Дункан. Джинни повернулась к двери, но он ее остановил:
– Подожди. Если у тебя есть минутка, мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
Понимая, что Бет внимательно их слушает, Джинни чопорно кивнула:
– Разумеется.
Бет смотрела на них, не зная, что ей теперь делать. Дункан пришел к ней на помощь:
– Думаю, теперь я справлюсь сам, спасибо тебе, милая. Извини, что заставил тебя вымокнуть.
Судя по виду Бет, она ничуть из-за этого не расстроилась. Девушка кивнула и быстро вышла из комнаты.
Джинни понадеялась, что Дункан не попросит ее помочь ему одеться. Она не хотела оказаться к нему ближе, чем стояла сейчас. Даже на расстоянии пяти футов все ее тело ныло, каждое нервное окончание пульсировало тревожной энергией.
Он вовсе не походил в эту минуту на человека, только что избежавшего когтей смерти. Он выглядел сильным, властным и более привлекательным, чем все знакомые ей муж чины.