В открытом море(изд.1965)-сборник
Шрифт:
Он разом включил все моторы. Катер дрогнул. Вода забурлила. Из-под кормы вырвалось мощное рычание...
Набрав разбег, мы на предельной скорости пронеслись мимо двух буйков, расположенных по одной линии.
Взрыва не последовало.
Круто развернув катер, старший лейтенант повел его назад по оставленному нами серебрящемуся следу...
И опять впустую: за кормой лишь оседала водяная пыль и убегали возникающие воронки.
Осмелев, мы начали носиться вперед и назад, будоража бухту ревом моторов.
И каждый раз, когда катер пролетал мимо буйка, сердце мое то холодело и
Я находился рядом с Пуховым на мостике. Он стоял за телеграфом, широко расставив ноги, сжимая в зубах погасшую трубку, и, казалось, улыбался краешком бледного рта. Только мелкие капли пота на его обветренном, почти белобровом лице выдавали волнение. Но это видел лишь я. Старшинам и матросам казалось, что командир ведет катер с обычной лихостью.
После одиннадцатого пробега мы, наконец, пробудили механизм неподатливой мины, лежащей на дне. От сотрясения и сильной воздушной волны матросы попадали на палубу. Но быстро оправились и вновь заняли свои места.
Уши словно заложило ватой. Мы почти не слышали голосов друг друга и объяснялись жестами, как глухонемые.
Наши надежды на скорость хода оправдались. Мы так же удачно ускользнули от вихревого столба воды, поднятого второй миной, взорвавшейся на четырнадцатом галсе [2] .
2
Галс — курс судна относительно ветра. Если ветер дует с левой стороны, то моряки говорят, что судно идет левым галсом; если же справа, — то правым галсом.
Оставалось еще три. Работать становилось все опаснее, так как разыгравшиеся волны замедляли ход.
Мы чувствовали, что со всех вышек и кораблей с тревогой следят за нами. У Графской пристани виднелись красные кресты машин скорой помощи. У памятника погибшим кораблям показалась «каэмка» —дежурный рейдовый катер, готовый, в случае необходимости, немедленно прийти на помощь.
Третья мина взорвалась на пятом галсе и так близко от катера, что нас обдало горячим ветром. Невдалеке от борта выросло огромное водяное дерево. Оно с треском надломилось и рухнуло широкой вершиной на палубу. Это был какой-то ревущий водопад, хлынувший с высоты на наши плечи.
Вцепившись за поручни, мы с Пуховым едва удержались на мостике.
Тяжелый поток сбил с ног стоявшего рядом с нами сигнальщика и отбросил к трапу. Рулевому рассекло губу сорвавшимся с «подушки» компасом. Матросов раскидало по палубе. Многие из них получили ушибы и ссадины. А одного из мотористов вынесли наверх в полуобморочном состоянии. Он ударился затылком о выступ воздушной магистрали и не мог больше стоять на вахте.
С вышки штаба сигнальщик замахал флажками. Оттуда запрашивали: не нуждаемся ли мы в перерыве?
«Благодарю, не нуждаюсь. Работу закончу», — ответил Пухов. Он был упрям.
Сменив пострадавших вахтенных, мы снова запустили моторы и пошли к двум оставшимся «донкам».
Минут сорок катер понапрасну утюжил фарватер. Взрывы больше не сотрясали воздух. Начали закрадываться сомнения: правильно ли помечены места падения
Июньское солнце накалило палубу. Во рту пересохло, ноги дрожали. Мы изнывали от жары и напряжения и все же не хотели сдаваться — упорно продолжали ходить то левее, то правее буйков.
И вот почти перед обедом, когда нам был передан категорический приказ — «в двенадцать вернуться на место стоянки», в кипящей за кормой струе, наконец, взорвалась одна из неподатливых мин. По днищу катера как бы ударило тяжелым молотом. Корму «морского охотника» подкинуло так, что оголились винты, а нос глубоко зарылся в волны.
Вода хлынула на палубу, сбила с ног впередсмотрящего.
Почти одновременно и справа по носу горой вспучилась поверхность моря... раздался второй взрыв, похожий на извержение вулкана.
Катер сильно тряхнуло, подбросило и повалило на борт. Моторы заглохли, и наш корабль беспомощно закрутился на месте.
Покатившиеся по палубе люди хватались за тумбы и леера [3] , чтобы не быть смытыми в море.
Пухов тоже упал, но моментально поднялся.
Старший лейтенант, видимо, сильно ударился, потому что бессмысленно тряс головой и, казалось, не мог вспомнить, какую сейчас требуется подать команду. Я подсказал ему. И он, несколько придя в себя, хриплым голосом повторил:
3
Леер — протянутый вдоль открытого борта трос, предохраняющий людей от падения в море.
— Аварийная! Всем осмотреться!..
Не слыша гудения моторов, Пухов неверной походкой направился к люку машинного отделения, морщась, откинул крышку и крикнул:
— Механика ко мне!
Механик с трудом выбрался наверх. Он был бледен и едва стоял на ногах.
— Что у вас там случилось?
— Всех раскидало... И меня зд о рово ушибло. Моторы заливает... Запускаю вспомогательный.
От сотрясения сработали «минемаксы» — катерные огнетушители. Кислотной пеной обдало людей. Вода попала во все отсеки. Она, шипя, струйками била из появившихся щелей. В кубрике всплыли пробковые матрацы, одеяла, простыни, обмундирование... Казалось, что «морской охотник» тонет.
Но когда к нам подошел катер контр-адмирала, то окончательно оправившийся Пухов по-обычному спокойно рапортовал:
— Тяжело раненных нет. Фарватер очищен от мин. К берегу дойдем своим ходом.
На одном моторе, который фыркал и чадил, словно примус, мы двинулись к месту стоянки. Вода по-прежнему сочилась из всех щелей и плескалась в трюмах. Катер клевал носом и полз одиноко по Северной бухте со скоростью захудалой баржи...
Мы свернули в более тихую Южную бухту. И вот тут случилось неожиданное: на двух миноносцах, подготовленных к выходу в море, командиры вдруг сыграли большой сбор, выстроили, как на параде, свои команды по бортам и встретили нашу подбитую «мошку» перекатившимся с палубы на палубу «ура!»