В ожидании чуда

Диксон Дебора

Неизвестно, чего ожидала Джессика, но только не этого. Не ожидала, что утонет в ощущении близости его разгоряченного тела, прижавшегося к ее телу. Соски покалывало. Это ощущение передавалось по нервным окончаниям и накапливалось между ног. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы удержаться и не попросить Салли прикоснуться к ней, чтобы не тереться грудью о поросль волос у него на груди.

У Салли были свои правила, и он не собирался их нарушать.

Когда он поднял ее лицо за подбородок, Джессика поняла, что должна открыть глаза, должна встретить его неизбежно насмешливый взгляд с таким же вызовом, но не смогла. Ей хотелось притворяться,

что Салли испытывает к ней нечто большее, чем простая похоть. Если она откроет глаза, то больше не сможет притворяться.

Первый поцелуй был нежен. Не больше, чем простое соприкосновение губами. Джессика едва не застонала от разочарования. Все, что она получила за свои страдания, — поцелуй в плечо, когда он снимал с нее лифчик. Ее руки обвились вокруг него, повторяя движения его пальцев, которые исследовали ее затылок. С каждым поглаживанием его рот сдвигался еще на дюйм вдоль плеча по направлению к шее.

Потом Салли положил ладони на ее талию и стал поднимать их выше, пока большие пальцы не смогли поглаживать ее высокую грудь. Джессика тоже передвинула руки, скользнула ими по его бицепсам к плечам и открыла его прикосновениям еще больший участок своего тела. Его губы нащупали жилку, бьющуюся на шее, но, очевидно, он собирался заставить ее подождать еще.

Джессика не была уверена, удастся ли ей это. Ее пальцы зарылись в его волосы.

— Салли, пожалуйста.

Она никогда раньше не произносила слов, так похожих на мольбу.

Он обхватил ладонью ее грудь, слегка приподнял ее, провел большим пальцем по кончику, а его губы одновременно спустились вниз с шеи и захватили сосок в сладостный плен. Джессика старалась не издать ни звука. Но все же она тихо застонала, почувствовав его первый поцелуй. Его рот был таким горячим, жадным и настойчивым… Она чувствовала, как каждое движение его губ эхом отражается у нее между ногами, чувствовала, как там становится мокро.

Когда Салли оторвался от ее губ и резко подхватил ее на руки, чтобы отнести в свою спальню, Джессика даже испытала облегчение, получив передышку от потрясающих ощущений, грозящих захлестнуть ее с головой. Но передышка оказалась не слишком долгой.

Салли опустил ее на ноги, закрыл дверь, прижав Джессику к ней спиной, и резко захватил ее губы своим ртом, одновременно сбрасывая рубашку.

Она воспользовалась моментом и провела ладонями по его груди, пока он не успел оттолкнуть их, наслаждаясь ощущением упругих волосков под своими пальцами. Когда его руки освободились, он не остановил ее. Джессика догадалась, что он расстегивает джинсы. Дрожь пробежала по ее телу, когда она ощутила твердую плоть. Тонкие леггинсы были все равно, что вторая кожа.

Салли пришлось остановить Джесси, когда ее руки потянулись к его ширинке. Он обхватил ее запястья и вернул руки обратно к себе на грудь. Ей можно прикасаться к нему, но нельзя торопить неизбежное. В данный момент он сражался за каждое мгновение, стремясь продлить его.

В его руках она была чудом, мягкая и податливая, откликающаяся на его прикосновения так, словно никогда прежде не подходила к самому краю. Салли этого хотел; хотел подвести ее так близко к беспамятству, чтобы, когда он войдет в нее, достаточно было одного толчка, чтобы она полетела в пропасть.

Положив ладонь на ее живот, он почувствовал, как напряглись ее мускулы, но на этот раз ему не пришлось просить. Она раздвинула ноги, пропуская его к себе. Ее трусики были такими тонкими, что он

мог чувствовать ее жар и биение ее желания в своей ладони.

Медленно продолжая томительную ласку, Салли запустил руки под резинку у пояса ее леггинсов и стянул их вниз. Единственной реакцией Джесси стал резкий вздох, а Салли начал целовать ее гладкий живот, и губы его продолжали свое движение, а руки настойчиво разводили бедра в стороны. Когда он коснулся языком ее трепещущей кожи, она замерла, догадавшись, наконец, что он собирается делать.

Но не сказала "нет".

Салли описал круг языком, но вынужден был остановиться, так как его собственное самообладание начало ускользать, когда она затрепетала под его прикосновением. Страсть росла в нем так быстро, что ему пришлось на мгновение прижаться лбом к ее животу и переждать. Вернувшись прежним путем к ее груди, ямке между ключицами и наконец к ее губам, Салли подумал, что не помнит, чтобы ему прежде приходилось сдерживать себя. Не было пока в его жизни такой женщины, которая могла разрушить его самоконтроль, даже не притронувшись к нему.

Вот почему Джесси так опасна. С того мгновения, как он ее увидел, она обладала властью разрушать его сдержанность. Он всю жизнь боролся с эмоциями, и вот теперь нашел женщину, которая смогла заставить его чувствовать, заставила хотеть раствориться в ней.

При каждом соприкосновении их губ Салли подталкивал ее к кровати. Мягким толчком опрокинув ее на кровать, Салли стал избавляться от джинсов.

Теперь ее глаза были широко открыты, и внезапно их взгляд стал настороженным, когда он опустился на колени у нее между ног. Она открылась для него, но ее дыхание было частым, а мышцы живота напряглись под его рукой. Когда его твердая плоть уперлась в ее шелковистые складки, она дугой выгнула спину и закрыла глаза.

Но Салли все еще сдерживался, действовал медленно, он хотел быть уверенным, что она готова его принять. Дразня ее, он проводил пальцами по бедрам, вверх и вниз. Он чувствовал, как с каждым кругом, который описывали кончики пальцев, ее желание все разгоралось, грозя превратиться во всесокрушающее пламя.

Когда наконец она подняла бедра навстречу ему, Салли проиграл битву и погрузился в нее. Услышал, как она резко ахнула, как тонкая преграда — доказательство ее девственности — порвалась от его толчка, но было уже слишком поздно. Ничего нельзя было теперь изменить. Салли замер, боясь шевельнуться, чтобы не кончить. И боясь не шевелиться из опасения, что делает ей больно. Буря, которая бушевала снаружи, не шла ни в какое сравнение с той, которая бушевала в нем самом. На него нахлынуло понимание того невероятного факта, что Джесси принадлежит только ему, и больше никому. Еще один кусочек души ускользнул от него.

Он вгляделся в ее лицо, уверенный, что увидит на нем сожаление. Но не смог определить этого, потому что глаза Джесси были закрыты так же плотно, как и прежде. Но бедра ее медленно начали двигаться, испытывая его, заставляя придержать ее, опасаясь, что исчезнет последняя крупица его самообладания.

— Посмотри на меня, Джесси, — приказал он, и напряжение в его голосе было очевидным даже для него самого.

Она медленно открыла глаза, но в них не было ни сожаления, ни страха. Только страсть и ожидание. И доверие. Это сочетание оказалось смертельным. Когда он слегка отодвинулся, она втянула воздух, всхлипнув от разочарования, а не от боли. А когда снова вошел в нее, она издала вздох облегчения.