В ожидании зимы. Черный ельник
Шрифт:
— Конечно! Наряжайте их во все лучшее и вперед! Скоро Гостидрагу Драгомиловичу надоест балалаечниц слушать, захочет танцы смотреть! — женщина погрозила нам пальцем. — Только вздумайте выеживаться! Утоплю в болоте!
Она выскользнула в двери, оставив нас наедине со старухой.
— А где мы вообще находимся? — прошептала Марьяша, рассматривая дуб изнутри. — Что за место странное?
— Дык, указатель висит в лесу! — хмыкнула старуха. — Неужто не видели?
— Видели… «Налево пойдешь — сласти да изобилие отыщешь», —
— Какое изобилие? — засмеялась скрипучим смехом Никифоровна. — Ой, не могу! Ой, помру сейчас от смеха!
— И чего смешного? — обиделась продавщица.
— Написано там совсем другое, — утирая слезы рукавом, ответила носатая. — «Налево пойдешь — сласть да любвеобилие Гостидрага Драгомиловича отыщешь».
Мы переглянулись. Ничего себе изобилие! Танька вжала голову в плечи и спряталась за Зинку.
— Нет, так не пойдет. Никаких сластей Драгомиловича нам не надобно, — она показала старухе кулак. — И не подходи к нам! Быстро двери открыла, зараза старая, иначе придушу!
— Сейчас, сейчас, голубки… Открою… — усмехнулась Никифоровна. Она потянулась к стене, что-то заскрипело, ухнуло и мы полетели вниз, царапая руки о шершавую поверхность.
21
Приземлившись на что-то мягкое, я мысленно поблагодарила Бога, что все мои легколомающиеся места остались целы. Пощупав руками мягкую подушку, я поняла, что это мох.
— Девочки, вы здесь? — крикнула я в темноту, и мой голос прозвучал, будто из пустого глубокого колодца.
— Здесь… — ответила мне Зина, а за ней отозвались и Марьяша с Танькой. Это уже хорошо. Мы вместе и все живы.
— Итак, нас засунули в какую-то местную тюрьму, правильно? — я попыталась мыслить логически. — Ну… не тюрьму, а место, где содержаться пленницы…
— Темница, — ответила Зинка. — Это называется — темница. Оль, ну ты, правда, сказки не читала?
— Читала! — огрызнулась я в темноту. — Просто это было давно! Я же не могу помнить такие мелочи!
— Девки, давайте лучше думать о том, как выбраться, — встряла в наш диалог Марьяша. — Какая разница как это называется?!
— Не выберетесь вы отсюда… — незнакомый голос прозвучал откуда-то сбоку и мы испуганно замолчали. — Наверх только в сетке выбраться можно.
— А ты кто? — спросила я, вглядываясь в темноту, от которой перед глазами прыгали звездочки.
— Не я, а мы! Так утопленницы, кто еще?! Вы что ли не такие?! — раздраженно поинтересовалась незнакомка. — Какие-то непонятливые…
И тут во мраке с характерным щелчком блеснула искра, потом вторая и вскоре затрепетал слабый голубоватый огонек. Танька держала в руке зажигалку.
— Откуда? — Марьяша удивленно моргнула, щуря глаза.
— Покуриваю. Так похудеть охота, а не получается… — вздохнула продавщица. — Вычитала, что когда куришь, жрать не хочеться.
— Дура, — сделала я вывод
Я осторожно приблизилась к ним и спросила:
— Что вы здесь делаете?
— То же, что и вы. Ждем, когда нас к Гостидрагу Драгомиловичу поведут… — удивленно произнесла одна из девушек. — Неужто вам ничего не говорили?
— А кто этот Гостридраг Драгомилович? — Зинка подошла ко мне. — И зачем ему столько женщин?
— Так водяной это местный, — ответила девушка с длинными волосами, заплетенными в косу. — Уж очень он любит баб с моста к себе забирать. Нравится ему иметь их как петуху кур.
— Это тот толстый, что балалаечниц слушал? — догадалась Марьяша. — Аж подпрыгивал!
— Он и есть! — закивали девушки.
— Обойдется! — Зинка показала куда-то вверх кулак. — Ты смотри, султан Сулейман голожопый!
— А я считаю лучше так, чем в неизвестность! — язвительно сказала одна из трех девушек. — Сидишь себе в красивых чертогах, шелковые платья меняешь… Чем не жизнь? Да мечта и не иначе!
— У нас разные понятия о хорошей жизни, — фыркнула Танька, а потом, понизив голос, спросила: — А водяной мужчина видный?
— Ой, ну не знаю… — утопленница дернула плечиками. — Мне, например, и при жизни мужчины в теле нравились… Так что, каждому своё.
В заточении мы просидели не меньше двух часов. Я уже замерзла, хотелось есть, по нам бегали насекомые и Марьяша постоянно испуганно вздрагивала, отгоняя их от себя.
— Вы слышите? — она подняла голову, прислушиваясь. — Свист какой-то…
— Это сетка опускается! — утопленница выскочила из своего угла. — За девками Драгомилович послал!
Мы вовремя успели отскочить в сторону, потому что сверху рухнула крепкая сеть, похожая на невод.
— Теплые на выход! — прозвучал сверху скрипучий голос старухи. — Шевелитесь!
— Как это теплые? Вы живые что ли?! — удивилась утопленница. — Ничего себе поворот!
Недолго думая мы забрались в сетку. Главное выбраться наверх, а там уже разберемся. Она с трудом поползла наверх, волоча наши далеко не тощие тела, и когда перед глазами замаячил край ямы, в которую нас закинули, раздался знакомый голос:
— Ну что, охололи? Теперь по-другому запоете?
Зинка первая выбралась из сетки. И уже было потянулась к старой грымзе, как та отскочила в сторону и погрозила нам кулаком.
— Если снова станете кочевряжиться, позову коряжников, они вас быстро уму-разуму научат!
— Тихо ты! — остановила Зину Марьяша. — Не будем перечить ей! На волю выйдем, потом!
Старуха долго наблюдала за нами и когда поняла, что мы не собираемся гарцевать и сопротивляться, довольно сказала:
— А теперь за мной идите. Одеваться будем.