В паутине лжи
Шрифт:
***
В кабинете Кривцова было тихо. Мужчины молча смотрели друг на друга. Казалось, они играют в игру: кто кого переупрямит. Первым заговорил Константин Львович.
– Насколько ты в этом уверен?
– Да уверен я, – бросил Борис и принялся кусать заусенец на большом пальце. – С каких это пор ты не доверяешь мне?
– С тех пор как ты занялся частным расследованием.
Борис криво усмехнулся и наконец убрал руку от лица.
– Башку даю, что-то тут не так.
– Смотри, без головы останешься, – проговорил Кривцов, пока шел набор номера.
Борис старался изобразить спокойствие, однако невольно подался вперед, слушая разговор Кривцова
– Завтра, – коротко ответил Константин Львович на вопросительный взгляд Бориса. – С родителями девочки проблем не будет?
– Не должно. Есть у меня одна мыслишка.
– Меня посвятить не хочешь?
– Да брось, Львович, всё будет чики-пуки, – поднимаясь со стула, ответил Бисаев.
– Борис, – окликнул его шеф уже на пороге. – Дров не наломай, – после продолжительного молчания сказал он.
В кабинет Бисаев вернулся в радостном предвкушении. Сейчас, когда дело сдвинулось с мертвой точки, ему казалось, что всё происходит слишком медленно. Будто всё вокруг противятся этому. Он окинул взглядом склонившегося над бумагами Андрея. Нужно ему стол поставить.
– Закончил с ювелирным? – спросил Борис, прикуривая.
Он сел за стол, отшвырнул пустую пачку и затянулся.
– Вам удалось? – игнорируя вопрос, спросил Юдин.
– Завтра, – ответил Бисаев и снова крепко затянулся.
– Думаете, получится?
– Лет пять назад, – на мгновение задумался Борис, – да, в десятом году дело было, – мы маньяка одного разрабатывали. Следовая картина уж больно путаная была. Сложно было за что-то зацепиться. Ничего не совпадало: ни возраст, ни внешность, ни социальный статус жертв. Этот урод казался исключительно чистоплотным, даже брезгливым. Никогда не разбрасывал вещи, заставлял жертв аккуратно складывать одежду. Всегда надевал перчатки, но вот презервативом не пользовался. Одна из его жертв, восьмидесятилетняя бабуля, редко мылась. Так он не побрезговал. Если бы не одни и те же биологические следы, хрен бы мы догадались, что это дело рук одного убийцы. Пришлось ломать все стереотипы. Пятьдесят шесть жертв и с десяток живых. Попотели мы тогда, прежде чем все ниточки воедино собрали, – покачал Борис головой и затянулся. – Ну представь себе, пятидесятилетняя женщина, изнасилованная в извращенной форме. Станет она с молодым следователем разговаривать? Конечно, нет! Тогда мы запустили программу «Тетки». Нашли пострадавших, которые выжили, а в полицию по понятным причинам заявлять не стали. Так вот именно они дали нашим девчонкам-психологам недостающую информацию о преступнике.
– Вы же сейчас о «Лесном демоне» говорите? – с удивлением переспросил Андрей. – Не знал, что вы этим делом занимались.
– Вот поэтому, Юдин, я и не доверяю всем этим заморским теориям психоанализа. Ну не подходят наши преступники под их шаблоны. После этого дела несколько научных работ было написано. Методику психологического портретирования усовершенствовали. Убедились в несостоятельности нескольких теорий. В частности, опровергли господствующую за бугром точку зрения, согласно которой маньяк – почти всегда психопат. Наши, они социопаты. Версия о том, что у всех в детстве была психологическая травма, тоже не подтвердилась. Так что как там: «Что русскому хорошо…» Поставь-ка чайник, что-то кофейку захотелось.
Глава 9
– Добрый день, господа сыщики? – в кабинет вошла Надежда Федоровна, миниатюрная брюнетка с короткой
Борис поднялся ей навстречу и, взглядом согнав Юдина со стула, придвинул его к своему столу.
– Ну как, Андрюш, не обижает он тебя? – спросила она, с притворной строгостью взглянув на Бориса. Получив смущенный взгляд парня, улыбнулась. – Ну, хорошо-хорошо, сначала о деле. Что я могу тебе сказать, – она серьезно посмотрела на Бориса. – Ты оказался прав насчет девочки. Сначала она совсем не шла на контакт. Но потом… В подробности она не вдавалась, настаивать я не стала. Но то, что ваш психолог напал на нее – факт. Я не думаю, что был контакт, но и того, что он напугал ее, будет достаточно, чтобы открыть дело и получить ордер на обыск. Ты же этого добиваешься?
После того как Борис кивнул, она продолжила:
– Но! Это еще не всё. Разговорить мне ее более или менее удалось. И я уверена, если с ней поработать подольше, она раскроется. Но в данный момент она напугана, и, как я подозреваю, не столько произошедшим, сколько возможной реакцией родителей. Она грозится наглотаться таблеток, если мы расскажем им. И, судя по ее психологическому состоянию, она это сделает. С девочкой однозначно нужно работать, но вот как это сделать, не привлекая лишнего внимания, пока не знаю. Подумай. Я уверена, ты найдешь выход. Но на Ксюшу я бы давить не стала. Слышишь? Борис? – она замолчала, глядя на Бисаева. – Думаю, если ты еще раз поговоришь с директором школы, он не станет возражать. Только сделай это деликатно. Не хватало еще слухов.
Она протянула к Борису руку, когда тот вытащил из кармана пачку сигарет, и взяла одну. Борис любезно дал ей прикурить, и оба, откинувшись на спинки стульев, с удовольствием затянулись.
– Львович перестал ворчать? – показывая взглядом на сигарету у нее в руке, поинтересовался Борис.
– У нас перемирие. Курю, когда он не видит. Крепкие, – поморщилась она. Еще раз затянулась и, не докурив, затушила ее в пепельнице. – Отвыкла. Знаешь, когда он перестал мне запрещать, курить как-то само собой перехотелось. Балуюсь, конечно, но это уже не то. Ушел азарт, – усмехнулась она.
– Ну а теперь ты, – обратилась она к стоящему у окна Андрею. – Не пожалел, что не выбрал психологию? Как твоя кандидатская? Пишешь или забросил?
Борис слушал их вполуха. Он уже обдумывал свой разговор с директором школы, в которой учится Ксюша. Милейший человек. Проблем с ним возникнуть не должно. Тем более он жаловался, что в школе нет сейчас штатного психолога, так что всё складывается как нельзя кстати.
***
В кабинете Петра Семеновича, директора школы, в которой училась Ксения Калашникова, Борис появился с самого утра. Несмотря на уверенность, что добрейшей души человек не станет препятствовать его планам, директор вдруг замялся, засомневался, заерзал на стуле.
– Ну послушайте, – мягко настаивал он, – я даже не представляю, как всё это устроить. Вы просите меня нарушить закон, родной вы мой человек. Я всё понимаю, но и вы меня поймите, она несовершеннолетняя, и я не имею права давать согласие на то, чтобы ее подвергали допросам без разрешения родителей.
– Хорошо, – угрюмо ответил Борис. – Что вы предлагаете?
Директор встал из-за стола, развел маленькими пухлыми ручками и отошел к окну.
Борис смотрел ему в спину и всё больше раздражался. Ну, конечно, он прав. Давить на ребенка они не имеют никакого права. Но никакие доводы разума не могли его заставить отказаться от своей идеи. Это была единственная ниточка к Ане, и Борис поднажал.