В Петропавловске-Камчатском – полночь…
Шрифт:
Он поднялся, подошел к ней, аккуратно забрал у нее грязную посуду, вернулся на место и снова водрузил все на стол.
– А присесть на минутку можешь?
И не дожидаясь ответа, взял ее за плечи и усадил на пустой стул рядом.
– Ну, если только на минутку… – пробормотала она, растерянно озираясь по сторонам.
– Вот и славно, – он улыбнулся, – посиди со мной, тоскливо мне…
– Случилось чего? – осторожно спросила она.
– Случилось. Свинья я последняя! – вздохнул Пашка. – Сижу тут, выпиваю. А ведь у меня тут семья в городе. Брат, племянники. Они меня ждут. Я им подарки обещал, племяшкам. Они уже давно много не просят – только резинку жевательную, японскую.
– Так в чем проблема?
Он покачал головой.
– Не могу. Поздно уже. Спят племяшки.
– Семья – никогда не поздно! – твердо сказала она.
– Нет. Сразу надо было, да вот поддался стадному инстинкту. Куда все – туда я. Не отрываться же от коллектива! Да и подарков я никаких не привез, а с пустыми руками… Я племяшам в глаза смотреть не смогу.
– Да, дела… – произнесла Таня. – Что ж теперь?
– А ничего, – он махнул рукой, – вот погуляем с ребятами, и на судно, а там – снова в поход. Море зовет.
– Ладно, удачи тебе, – улыбнулась Татьяна, – а мне надо работать.
Она поднялась. Он взял ее за руку.
– Павел. Меня Павлом зовут. Можно просто – Паша.
Она улыбнулась.
– А я – Татьяна. Можно просто – Таня.
– Красивое имя – Татьяна, Таня, Танечка, Танюша.
Она смутилась, покраснела. Попыталась освободить руку. Он не отпускал.
– Пусти, у меня будут неприятности, – попросила она.
Он отпустил. Она пошла. Он смотрел ей вслед. Как будто почувствовав его взгляд, она остановилась на мгновенье, о чем-то размышляя, потом развернулась, подошла обратно к его столику.
– Хочешь, прогуляемся после смены? – неловко спросила она, явно смущаясь. – Сегодня не так холодно…
– Заметано! – Пашка просиял. – Сижу здесь и не двигаюсь до конца смены.
Закончился последний танец. Морячки разбредались – кто куда. Совсем немногие возвращались на судно в ночь. В основном расходились парами до утра. Пашка сидел за столиком и ждал Татьяну. Приятели хлопали по плечу, сочувствуя ему – такой вечер упустил! Но он не спешил раскрывать свои карты – пусть посочувствуют. Еще неизвестно, кто кому будет завидовать! Чувство вины перед племяшками прошло, и он уже предвкушал приятное продолжение вечера, который сам себе чуть не испортил!
– Ну что, Паш, поплывешь обратно на судно? – с иронией в голосе произнес Серега, напарник-радист. – Не прокатило сегодня?
И он сочувственно похлопал Пашку по плечу.
– Поплыву, – притворно вздохнул Пашка, – вот только Танечку провожу, погуляем чутка, а там можно и на судно!
И он кивнул головой в сторону Тани. Серега вытаращил глаза от удивления.
– И когда успел? – пробормотал он тихо себе под нос. – Наш пострел везде поспел.
Скоро уже весь состав моряков был в курсе, что Пашка уходит с Танькой. Морячки посмеивались, подшучивали, но явно завидовали: пожиратель женских сердец опять их обошел, при этом даже не особо утруждаясь.
Ресторан опустел. Пашка пошел одеваться, предварительно купив бутылку коньяка в буфете. Коньяк армянский, пять звезд – пять рублей. Баснословно дорого по тем деньгам, но нельзя падать лицом в грязь перед такой девушкой!
Он ждал ее на крыльце у выхода. Она выпорхнула из дверей, как бабочка, легкая и изящная. И они пошли вдоль улицы, до Театральной площади. Настроение Пашки улучшилось, он уже не думал о том, что где-то там, на Рябиковке, его ждет семья, к которой сегодня он так и не попал. «Ничего, – успокаивал он сам себя, – вот пойдем скоро в Японию, накуплю подарков племяшам, вот тогда и заявлюсь! А с пустыми руками-то совсем никак!»
Пашка шутил, рассказывал Татьяне веселые истории из своей жизни. Она слушала, тоже смеялась и не задавала никаких вопросов. Им было легко и хорошо вдвоем. Набродившись по улицам, окончательно замерзнув в своей тонкой курточке, Татьяна,
– Надо ехать. Холодно уже, и очень поздно.
– Конечно! – согласился он мгновенно. – Говори адрес!
– Мне в Завойко. Еще успею на последний автобус.
Завойко! Пашка никак не ожидал, что Танечка может жить в такой глуши! От Театральной площади, где они гуляли, нужно было добираться до конечной остановки, жестяно-баночной фабрики, которую местные жители называли просто ЖБФ, а оттуда еще трястись на автобусе как минимум полчаса до самого поселка Завойко. Автобусы туда ходили очень редко и строго по расписанию. Татьяна потянула его на остановку, но Пашка резко остановил ее. Какой, к черту, автобус? Он, в конце концов, моряк! Провожать девушку на автобусе ниже его достоинства! Уверенным движением он быстро остановил проходящее мимо такси. О, эти таксисты семидесятых годов прошлого века! Они ловко и умело зарабатывали на таких как Пашка, заранее зная, что после закрытия любого городского ресторана, парни, провожающие девушек и не желающие ударить лицом в грязь, не скупятся на такси. Цепочка машин с зелеными огоньками выстраивалась у ресторанов в очередь после одиннадцати. С того момента и до полуночи, это был их основной заработок. Они нагло, не стесняясь, объявляли свою цену, заранее зная, что в присутствии дам кавалеры спорить не будут. И всегда выигрывали эту игру. Так вышло и на этот раз. Не успел Пашка назвать таксисту адрес, как тот бросил небрежно:
– Завойко? Четвертак!
Он смотрел на Пашку нагловато, подергивая своими противными тонкими усиками и делая вид, что не замечает Татьяну. Танечка услышала и замахала руками в отчаянии. Пашка уверенно подтолкнул девушку к машине.
– Садись!
И, повернувшись к таксисту так, чтобы Татьяна не увидела его лица, проскрежетал сквозь зубы:
– Поехали!
Плевать на алчного таксиста! Пашка уже предвкушал тепло и уют небольшой квартирки Танечки, как они сидят у нее в кухне за столиком. На столе коньяк и конфеты. Они слегка пьяны. Он смотрит в ее бездонные глаза, тянется к ней, она к нему. Долгий поцелуй…
– Приехали. Завойко! – протянул таксист противным голосом, ухмыляясь своей наглой улыбкой сквозь тонкие усы и пряча двадцати пятирублевку в карман.
Пашкины мечты не сбылись. Все оказалось намного прозаичнее. Вышли у старенького двухэтажного домика, подошли к подъезду. В окошках на втором этаже горел свет. Ее окна. Там Танечку ждали с работы родители. Отец – бывший военный, отставной майор. Мать – домохозяйка. И еще бабушка, вечно беспокойная и неугомонная, как все старушки. Все это Пашка выслушивал с упавшим сердцем. Крах такого прекрасного вечера! Реальность и проза жизни разрушили, раздавили, уничтожили его сегодняшнюю мечту. Но он почему-то совсем не обижался на Татьяну. Они еще долго стояли у ее подъезда, он крепко держал ее в своих руках, не выпуская ни на секунду. Он целовал ее глаза, губы, шею, пытаясь заглушить глубокое разочарование поцелуями. Она не сопротивлялась. Трудно сказать, что это было, но оба чувствовали, что их связывает нечто большее, а не просто эти страстные поцелуи в ночи. Мысль о расставании пугала – а вдруг они больше никогда не встретятся?
– Мы увидимся завтра? – шептал он сквозь поцелуи, закрывая ей рот своим ртом и не давая ответить. Она едва кивала. Ей, наконец, удалось вырваться из его объятий.
– Завтра у меня выходной, – задыхаясь от поцелуев, прошептала она, – хочешь, встретимся днем? У нас будет много времени.
– Хочу! Я заберу тебя к себе на корабль и оставлю у себя. Ты останешься?
– Да.
Она сказала это так просто, как будто они были знакомы тысячу лет и договаривались об очередной встрече уже в который раз. Он ликовал в душе. Ну и что ж, что не получилось сегодня! Зато завтра… Завтра все будет в тысячу раз лучше!