В Петропавловске-Камчатском – полночь…
Шрифт:
Жестом он дал понять, что разговор окончен. Пашка поплелся к себе в каюту. Он шел по длинному корабельному коридору и его покачивало – то ли от волнения моря, то ли от собственного состояния. Две тысячи семьсот тридцать два рубля и только два варианта. Какой выбрать? Можно, конечно, все быстро «завернуть» обратно – вернуть шубу и забыть навсегда о Татьяне. В конце концов, кто она ему? Даже не его девушка! Встретились всего один раз, и то не совсем удачно. И все же… Где-то глубоко внутри он понимал, что если поступит так сейчас, то потом никогда себе этого не простит. Танечкины глаза будут преследовать его повсюду, и он будет чувствовать себя виноватым всю жизнь, будет ругать себя за слабость и меркантильность. К тому же,
Вечером, когда все собрались в кают-компании, боцман тихо спросил:
– Ну что, Паш, что решил?
– Все останется как есть, – гордо и громко заявил Пашка так, чтобы слышали все. – Я подарки назад не беру!
Раздались одобряющие возгласы и громкие аплодисменты.
– Молодец! – похвалил боцман. – Я нисколько в тебе не сомневался. Мужчина! Повезло твоей девушке!
– Эх, и зачем я год назад прогнала тебя? – по-прежнему сокрушалась Зойка. – Ходила бы сейчас в каракулевой шубе и брильянтах!
– Ты, Пашка, теперь навеки почетный покупатель в «Торгмортрансе»! – смеялись остальные.
А кто-то даже предложил Пашке одолжить пару тысяч на шубу жене. Одним словом, напряжение спало, все встало на свои места и вечер пошел своим чередом.
В Петропавловск судно пришло через три месяца, ранним апрельским утром. Не успев сойти на берег, Пашка бросился к гостинице «Восток». Не став ждать автобуса, он побежал вверх по улице, ведущей к гостинице и ресторану. Быстрее, быстрее! Он представлял, как широко раскроются Танечкины глаза от удивления, как он сожмет ее в объятиях и будет целовать ее лицо – глаза, губы…
Пашку встретил огромный замок. Он висел на двери ресторана и улыбался Пашке зловещими скважинами. Здание было закрыто на капитальный ремонт. Тщетно пытался Пашка найти следы Татьяны. Все работники уволились. Ремонтники были не в курсе, кто где, и ничем не могли помочь. Расстроенный, Пашка все же не терял надежды. Такси! Сейчас он поймает такси и поедет к ней, ведь он знает адрес!
Таксист, пожилой мужчина, оказался сговорчивым и много не запросил, всего пятерку. Пашка ехал и думал, что он скажет родителям Тани, если той не окажется дома. Скажет, что любит ее больше жизни. И если они не против, то уже завтра он приедет вместе с боцманом – свататься. И хоть это любовь с первого взгляда, для него серьезнее не бывает. А может, Танечка будет дома, тогда и объяснять ничего не придется. Он просто встанет на колено и будет просить ее руки.
Они приехали в Завойко. Таксист быстро нашел указанное место. Но там, где раньше стояли старые двухэтажные дома, теперь был огромный пустырь. Домов не было, как не было и улицы. Была расчищена большая площадка под застройку. В стороне стояли бульдозеры, экскаваторы, грузовики. Дальше – пусто. Пашка стоял посреди огромного пустого пространства и не верил. Мимо прошел рабочий.
– Эй, – окрикнул его Пашка, – а куда подевались люди?
– Какие люди? – удивился рабочий.
– Из домов, что тут раньше стояли.
– Ах, те… – он махнул рукой. – Так переселили их всех, в новостройки. Кого ищешь-то?
– Девушку мою, Татьяну.
– А фамилия?
Пашка опустил голову.
– Не знаю…
– Однако дела, – удивился рабочий, – твоя девушка, а фамилии не знаешь? Ну, извиняй, ничем не могу помочь.
Пашка метался вдоль пустыря в надежде встретить хоть кого-то, кто мог знать, куда переехала семья Тани. Застройка еще не началась, рабочих было мало, и никто ничего не знал. Понурый, он побрел назад к поджидавшему его таксисту. Ничего не спрашивая, таксист включил зажигание и повернул в сторону города.
– Не горюй, парень! – пытался успокоить его таксист. – Найдется твоя красотка, чай не на Марсе живем! Ну а если не найдется, значит – не судьба. А если не судьба, то и радоваться надо, что так все
Пашка молчал. Может, прав таксист? Не судьба… Но разве не он сам хозяин своей судьбы? Следуя логике таксиста, можно сложить руки и ничего не делать. Как говорят моряки – ждать у моря погоды. А можно не сдаваться и искать. Ведь двадцатый век на дворе – неужели невозможно найти человека? В конце концов, он знает ее имя, профессию. Можно объехать все рестораны в городе и попытаться найти хоть какую-то зацепку. Наверное, он так бы и поступил, если бы не скорый уход в море. У него просто не оставалось времени.
На корабле Пашка загрустил. Парни каждый вечер сходили на берег и пускались «во все тяжкие». Вместо «Камчатки» теперь был «Вулкан», там тоже морякам было где разгуляться. Знакомились с девушками, танцевали танго под сипловатое живое пение тогда еще никому не известного Шуфутинского. Под утро возвращались на корабль, а днем, хорошенько выспавшись, бурно обсуждали прошедший вечер и предвкушали события грядущей ночи. Пашка не принимал участие ни в вечерних походах, ни в их обсуждении. Приятели пытались его растормошить, но он не поддавался на уговоры. Ему это было неинтересно. Его захватило глубокое, томящее душу одиночество. Теперь это называют депрессией. А тогда… Тогда это была просто тоска. Тоска по несбывшейся мечте, по девушке, которую, как ему казалось, он полюбил по-настоящему. Тоска по той, которой он хотел писать стихи. Только ей одной.
Где б ни бывал я,Где я впредь ни буду,Куда угодно занести судьбе:Из Африки, с Камчатки – отовсюдуВсегда вернусь к единственной – к тебе.И ничего не значат расстоянья,Чтоб ни случилось, я приду домой.И вновь скажу тебе при расставаньи:«Я – твой корабль, ты – порт приписки мой!»А если пересилят злые ветры,И встать уже не хватит в мышцах сил,Тебя я позову сквозь километры —Я сам себя к тебе приговорил!Жизнь потихоньку входила в обычное русло. Образ Танечки с каждым днем таял все больше, пока, наконец, не исчез совсем. Пашка ходил в моря, зарабатывал как мог, стоял на дополнительной вахте. За границей покупал недорогой дефицит, привозил домой и продавал, лишь бы побыстрее рассчитаться с долгом. Деньги за шубу вычитали с каждый зарплаты, оставляя ему только на сигареты и самое необходимое – тридцать пять рублей. Купить ни себе, ни родственникам он ничего не мог. Терпел. Иногда его обуревала злость на себя и обида на Танечку. Он, дурак, отдал такие деньги за шубу для нее, а она просто взяла и исчезла из его жизни! Почему она даже не попыталась его найти? Две тысячи семьсот тридцать два рубля и сорок семь копеек… Сколько можно было купить всего и себе, и родителям, и племянникам! Но нет, потратить такие бешеные деньги на какую-то девчонку, которая, наверняка, его уже и не помнит! В такие моменты Пашка чувствовал, как его начинала душить за горло мерзкая, противная жаба. Он прогонял ее, но она возвращалась, снова душила и при этом злобно хохотала. Две тысячи семьсот тридцать два рубля… Какое глупое легкомыслие с его стороны! Он снова ругал себя, ругал Танечку. И все же, когда после ремонта гостиницы «Восток», ресторан снова открылся, Пашка пошел туда в надежде, что Танечка вернулась. В ресторане работали совершенно новые люди, и про Татьяну никто ничего не знал. Это была последняя попытка. И Пашка смирился. Как сказал таксист, если не судьба, то надо радоваться, что так все случилось. Жизнь – штука такая, знает, куда тебя ведет.