В пираты по объявлению, или Это маркетинг, детка!
Шрифт:
– Во-первых, забыл уточнить, какого чаю – притащили зелёный.
– Док поставил рядом с электрическим заварной чайничек, пластиковую ёмкость с заваркой, принялся отмерять ложечкой. – Но хуже всего, что чаёк им самим очень понравился.
– Да как же это? Они же вкусы и запахи не различают, - я сразу припомнил слова Фары.
– Уже выяснил? – Док, приподняв брови, одобрительно посмотрел на меня. – Правильно, не различают, пофиг им вкус чая. Он их торкает, как наших кошек валерьянка.
– Не может быть!
– Очень даже может, - он ухмыльнулся, прикрыв заварник крышечкой. – Как кошки
– Все три? – ехидно уточняю.
– Вообще, все шесть, смотрят каждый, куда хотят и мигают, что твоя светомузыка, - Док сокрушённо покачал головой. – Взрослые ксены, а ведут себя, как пьяные дети!
– Это они так поют, наверное? – спросил я ради прикола. Док замер, будто наткнулся на стеклянную дверь, медленно ко мне обернулся. – Поют?
– Пьяные дети обычно поют и прыгают, - говорю на полном серьёзе, - у них так принято.
– Принято у них, - задумчиво повторил он за мной. Резко обернулся, спрашивая деловым тоном. – Семён, тебе ещё не говорили, что ты гений?
– Гм. По правде сказать, довольно редко, - ему удалось меня смутить, - чаше говорят совсем наоборот как-то.
– Неудивительно, друг мой, - он снисходительно улыбнулся, - не всякому дано распознать гения.
– Ага, - серьёзно с ним соглашаюсь, - на это способен лишь другой тоже гений, да?
– Или доктор, - он озорно мне улыбнулся. – Я ж по специальности психиатр!
– Ха-ха-ха! – не выдержали мы вместе.
Глава 17
Док оказался славным мужиком. Часто так в жизни бывает – самый неприятный с виду тип спустя некоторое время, через череду драк и других недоразумений становится другом. Или не то, что другом – дружить с такими людьми очень непросто – они вливаются в твои мысли, заботы, в саму жизнь, и становятся её частью. Потом ещё долго мы с Доком, благодаря Вою регулярно, каждый раз после извлечения меня из регенерационной камеры, чаёвничали и разговаривали о жизни. Наконец-то я встретил в космосе человека, не только много знающего, но и готового делиться знанием, своими часто спорными взглядами и оценками. Тогда, первый раз, похлебав приличия ради из чашки, я спросил, что он пишет шариковой на вид ручкой в бумажном журнале. Док немного смущённо ответил – книгу. Фантастику, конечно, только необычную, настоящую. Вернее, это даже не черновик, действительно журнал – наброски, мысли, наблюдения. Настолько некосмическим образом – ручкой на бумаге - он пишет потому, что, во-первых, ему так привычнее, а, во-вторых, иначе нельзя. Док неожиданно спросил, не возникало ли у меня недоумение или чувство протеста от того, как устроена здесь жизнь. Я ему серьёзно так ответил, что вот буквально несколько минут назад посещало, сразу, как только вернулось сознание в капсуле. Он поморщился и задал сакральный российский вопрос. – А вообще?
Я умненько кивнул, - вообще, конечно, да.
– И что Буханка? – спросил он шёпотом, подавшись ко мне поближе.
– Лекцию прочитала, - шепчу в ответ, - а что такого?
– Ничего особенного, - сказал он немного насмешливо и запел ни к селу, ни к городу. – «Я читал журнал «Корея».
– В космосе тоже всё по плану, - перешёл он на нормальный тон. – Смотри – искины есть на каждом корабле, в каждой станции по нескольку, даже в новейших дроидах – их миллионы. На планках, конечно, меньше…
– Где меньше?
– На планетах, это сленг. Так вот – в Содружестве ни один искин о самом Содружестве никогда не скажет кривого слова. Закон о регулировании распространения и корректном использовании специальной информации. Ничего не напоминает?
– Ну, закон – на Земле тоже есть наподобие…
– В Корее, например, - он грустно улыбнулся. – Это называется цензурой. Просто – где делают все искины, не знаешь?
– Откуда? – я пожал плечами.
– В центральных, соединённых мирах, - Док со значением указал пальцем на подволок. – У нас бы сказали «в странах-победителях».
– Стой-ка! – запротестовал я, - в лекции не сказано, что кто-то победил во «Всеобщем безумии». Буханка врать просто не может!
– А ей и не нужно по этому самому закону. Она просто может не говорить, что в той войне кто-то победил. И мы даже не узнаем, кто именно!
– Конечно, масоны в космосе? – понятливо поддакиваю ему.
– Да те самые соединённые миры, - буркнул он, прихлебнув из чашки. – Мы, ты и я, никогда не узнаем даже их самоназваний, не говоря уж о населяющих расах, тем более местоположние. По навязанному ими закону.
– Погоди, какие победители? В чём? – Пусть меня тоже не назовёшь лояльным к любой власти, но такое диссидентство мне претит. – Погибли тысячи миров, миллиарды существ! Цивилизация едва совсем не погибла! Кто бы мог такое затеять специально???
– Безумцы, - Док пожал плечами. – Сумасшедшие правят не только нашим миром, безумие – самая страшная сила во вселенной…
– Глупость!
– Что глупость? – обиделся Док.
– Самая страшная сила, - я знаю, о чём говорю, - против неё бессильны сами боги.
– Ты думаешь? – он посмотрел на меня с сомнением, приподнял чашку.
– Впрочем, за твою гениальность!
– За нашу гениальность, - уточняю, скромно опустив глазки. Док всё-таки поперхнулся чаем – что и требовалось, в общем-то. Я ехидно ему заулыбался. Он стал непривычно серьёзным, спокойным. – Ты же не станешь спорить, что во «Всеобщем безумии» многие миры были заинтересованы?
Я молча ждал продолжения.
– Не берусь утверждать, что воротилы, развязавшие галактическую бойню, добились желаемого. Это неважно вообще. Есть воротилы, которые сумели результатами безумия распорядиться к своей выгоде.
– И в чём выгода? – мне все эти заговоры надоели ещё на Земле. – В том, что люди остались живы? То есть не люди, конечно…
– Люди тоже, - Док буквально на глазах терял интерес к теме. Странно, психов возражения должны только распалять. Но он же псих! Нет, ну, Док просто обязан быть психом! Или он действительно что-то знает?
– Ладно, извини, - говорю примирительно, - просто понимаешь – твои предположения недоказуемы…
– Какие предположения? – проговорил о рассеянно, уделив всё своё внимание изюминкам – смаковал по одной, запивая маленькими глотками чая.