В плену иллюзий

Бусахин Сергей Васильевич

После этого моего легкомысленного заявления Эльза Ивановна от ещё большего испуга полностью потеряла над собой контроль и осела всем своим телом на пыльный и замусоренный тротуар. Не заметив её исчезновения, я вскоре обнаружил нашего разгорячённого натуралиста у забора. Он стоял огорчённый, но целый и невредимый.

– Она скрылась от меня вот в эту дыру. Вы, Серёжа, здесь постойте, а я попытаюсь пролезть в неё и, может быть, обнаружу этот необыкновенный экземпляр местной фауны. Тут только одних ящериц обитает больше семисот пятидесяти видов. Надо непременно исследовать эту ящерицу. Возможно, это какой-то новый вид.

Мне с большим трудом удалось убедить его, вместе с подоспевшей и успокоившейся Эльзой Ивановной, не делать столь опрометчивого поступка, и не только потому, что дыра

слишком мала, но и потому, что за забором находится чья-то частная территория и проникновение туда может закончиться приездом полиции. Только услышав слово «полиция», Грушин пришёл в себя, и мы продолжили наше путешествие по Момбасе, которая когда-то являлась португальской колонией и её опорным пунктом в западной части Индийского океана. Чтобы обороняться от частых нападений турок и пиратов, португальцами в шестнадцатом веке был построен форт, который получил имя «Иисус». Он сохранился до наших дней, и мы его посетили. Сложен форт из кораллового известняка и имеет пять сторожевых башен. Со стороны океана защищён высокой и прочной стеной с бойницами, в которых до сих пор покоятся почерневшие от времени бронзовые пушки. После неоднократных нападений туркам, которые тогда бесчинствовали в этом районе, всё же удалось захватить форт Иисус и владеть им до 1875 года. Но пришли англичане: прогнали турок и объявили Кению своей колонией, а многострадальный форт превратили в тюрьму для особо опасных преступников. Только в 1963 году Кения добилась независимости и стала республикой, а бывшую тюрьму переоборудовали в исторический музей.

В последний день увольнения на берег «научников» – всего одиннадцать человек – посадили в автобус и повезли на строящуюся биостанцию, где нас встретил её будущий директор Морис – высокий, приятный мужчина, похожий на испанца, но оказавшийся чистокровным англичанином. Он мгновенно обворожил наших женщин, и особенно гидрохимика Руфину Окрошкину, которая прилипла к нему, словно рыба-прилипала к акуле, и, то и дело мистически закатывая глаза, неотрывно смотрела на него, внимая каждому сказанному им слову. После экскурсии доктор Баркетт – тоже, кстати сказать, англичанин, который и устроил нам эту экскурсию, – угостил всю научную группу местным фруктовым мороженым, которое, надо признаться, я не оценил, избалованный нашим отечественным мороженым, превосходившим его по всем вкусовым показателям.

Три дня стоянки в порту Момбасы пролетели быстро. Я всё же умудрился в последний день, на оставшиеся пятнадцать шиллингов, купить, вырезанные из пальмового дерева, маленькую скульптурку изящной антилопы импала и страшную ритуальную маску. Оба изделия были покрашены чёрной краской, чтобы таким немудрёным способом придать им вид чёрного дерева и, соответственно, ввести в заблуждение наивного туриста-покупателя. Продавец думал, что надул меня, и поэтому радовался, как ребёнок. Я же выбирал не изделия из чёрного дерева, а, как начинающий художник, наиболее мастерски исполненные произведения местного искусства. Чёрное дерево очень твёрдое, и обрабатывать его не так просто и под силу только настоящему мастеру. Здесь же все изделия из него выглядели грубыми и неказистыми поделками, так что, кто кого надул в данной ситуации, неизвестно! Но мы остались оба довольные, и это – самое главное.

8 июня

Утром, сразу же после завтрака, загрохотала якорная цепь, возвестившая о завершении нашей стоянки в порту Момбасы. Научно-поисковое судно «Академик Лучников» взяло курс на залив Формоза, где мы наконец-то приступим к работе: первые три дня, руководствуясь программой ФАО, отводилось на эхолотную съёмку, чтобы определить скопления промысловых рыб, и только потом, вернувшись туда, где их обнаружили, начать траления. Это совершенно не устраивало начальника рейса доктора Шубина. Он всячески пытался втолковать представителю ФАО, доктору Баркетту, что такой механический подход – с биологической точки зрения – неприемлем и поэтому надо менять программу. Рыба не станет дожидаться нас, а будет постоянно мигрировать в поисках пищи. Таким образом, обнаружив скопление рыб, необходимо сразу же опускать трал, иначе, вернувшись назад через три дня, рискуем вообще

ничего не найти и только зря потратим время и топливо. Доктор Баркетт внимательно слушал возражения начальника рейса, раскуривал трубку и отвечал отказом, аргументируя его необходимостью точного выполнения программы ФАО.

Доктор Баркетт, оказывается, как и немец-переводчик, с которым я летел в самолёте, тоже являлся потомком русских эмигрантов, которые, спасаясь от большевиков, в семнадцатом году двадцатого века перебрались в Англию, где и осели навсегда. Он небольшого роста, кряжистый блондин, из обгорающих на солнце, среднего возраста, но уже с совершенно седой бородой, постоянно курит трубку, набитую английским табаком «Three Nuns», что переводится как «Три монашки». Это было написано крупными буквами на крышке металлической коробочки, из которой он доставал табак, имевший довольно странный запах, и, пуская дым, распространял его по всему судну. Этот странный запах, видимо, нервировал Шубина, и он, судорожно закурив «беломорину», вскоре замолкал и уходил прочь, оставляя в одиночестве доктора Баркетта, который, пыхтя трубкой, со свойственной англичанам невозмутимостью ещё какое-то время с непроницаемым видом созерцал морскую стихию, а затем не спеша отправлялся в свою каюту.

После обеда выдали фрукты: два килограмма мандаринов, по размеру больше похожих на апельсины, видимо, такие растут в Кении, и два ананаса. Сказали, что теперь фрукты будут давать один раз в двадцать дней. Следовательно, следующий заход в порт надо ожидать примерно через три недели, и это радует!

9 июня

Весь день с короткими перерывами лил тёплый тропический ливень. В дождевой мгле наше судно, двигаясь короткими галсами по заливу Формоза, осуществляло эхолотную съёмку. Мне было интересно узнать, как работает эхолокатор, и я поднялся в рубку. Там всё мигало, светилось, потрескивало и пищало. Радиолокатор – под названием «Симрад» – вовсю сиял экраном, на котором хорошо просматривался контур кенийского берега и линия курса судна, а вот дно залива не наблюдалось, ибо он был настроен только на пелагиаль, в которой руководителю проекта мерещились косяки промысловых рыб. И действительно, в пять часов утра «Симрад» всё же засёк косяк каких-то рыб на глубине двадцать метров. Шубин принялся уговаривать его бросить трал в этом месте, но всё было напрасно. Никакие доводы не действовали на упрямого англичанина, и мы весь день занимались только эхолотной съёмкой, бороздя залив Формоза вдоль и поперёк.

Разобравшись в действии эхолокатора, вернулся в лабораторию и принялся изучать по определителям видовой состав рыб восточной части Индийского океана. Надо как следует подготовиться: через три дня начнутся траления, и какие чудеса трал начнёт приносить ихтиологам – одному Богу известно. Через некоторое время раздался стук в дверь и появился Грушин.

– Серафим Всеволодович, – отрываюсь я от своего занятия, – что же это за тропики? Где солнце? Дождь с утра хлещет как из ведра, и конца ему пока не видно.

– В экваториальной зоне, Серёжа, это обычное явление, и я не удивлюсь, если он будет лить до вечера, но на следующий день может вовсю светить солнце.

– Вы видели вчера наших стажёров? Они на пристани стояли, когда мы из катера выходили на берег, после чего их повезли на наше судно.

– Не только видел, но и неоднократно общался с ними. Шубин назначил меня их куратором, и я уже провёл с ними небольшую экскурсию по нашему судну. Из них только один привлёк моё внимание. Всюду свой нос совал. Очень любознательный молодой человек, а других расшевелить было просто невозможно – полное равнодушие.

– Я догадываюсь, кто из них привлёк ваше внимание. Это, наверное, такой верзила, под два метра ростом. Я его ещё на причале заметил. Он не только выше всех стажёров был, но и ещё, в отличие от них, при себе имел громадный прозрачный пакет из пластика, доверху набитый книгами.

– Угадали. Судя по всему, он только и будет наукой заниматься, а остальные – будущий руководящий состав, чиновники, но у всех дипломы об окончании престижных американских университетов… А вас, Сергей, что заставило выбрать профессию ихтиолога, если, конечно, это не секрет?