В плену прошлого
Шрифт:
— Копейки, — сдержанно отвечает Смолин. — И погоды не сделало бы. Все?
— Пока да. Чтобы не терять время, в Управление поеду один. Вы займитесь гаражом и личными вещами Андрея. Встретимся в Викиной квартире.
— Нет. В моей. Адрес скину, дубликат ключей у консьержа.
— Зачем это еще? — подаю голос я.
— Затем, что пока ты в городе, я глаз с тебя не спущу, — рычит Смолин.
— Да я даже вещей не брала, у меня тут все есть. Там. Дома, — бормочу маловразумительно.
— От гаражей три минуты. Придумай отмазку получше, время
Он отключается, а я растерянно смотрю на мобильный в руке. Думала, будем изредка пересекаться, чтобы обсудить расследование, но круглые сутки вместе — это…
Отворачиваюсь к окну, пряча от Невзгодова улыбку. Боже, какая же я глупая. И ни капельки не повзрослела. Стоило ему лишь появиться, и я готова снова прыгнуть в свой персональный котел в аду. За годы разлуки мое сердце покинула только обида, да и та по большей части не к нему относилась, а к судьбе. Спасает лишь его убежденность в нашей с Невзгодовым связи. Надо просто держаться поближе к Вале и тогда все будет в порядке.
Перед выездом в город останавливаемся на заправке. Последние четыре часа без остановки идет дождь, я трусцой, перепрыгивая через лужи, спешу в кафе, но вхожу все равно промокшей. Смахиваю капли с лица, спешу в уборную, беру кофе, чтобы немного согреться, жду, когда Валя расплатится за бензин, чтобы рвануть вместе с ним.
— Дальше я один, — сообщает, отходя от кассы. — Нет смысла тормозить еще раз.
— Давай там не особенно задерживайся, — бурчу напоследок и совершаю марш-бросок до машины Смолина.
— Заяц, — хмыкает, с улыбкой трогаясь с места. Настраивает климат контроль, делая потеплее.
— Васе позвонил? — стараюсь думать исключительно о цели моего прибытия в родные края.
— Зачем? — удивляется Смолин.
— Так гараж же открыть надо.
— Открою.
Секунд тридцать разглядываю его профиль, а потом все же спрашиваю:
— Чем ты занимаешься?
— В смысле досуга или работы? — ухмыляется.
— Работы, — конкретизирую, отводя взгляд.
— У меня ресторан в центре. И несколько кофейней по городу.
— Ресторан? — переспрашиваю озадаченно.
— Угадай, какой.
— Да что за наказание! — всплескивает руками мама. Отбрасывает кухонное полотенце на стол и выходит, приняв очередное поражение.
В последнее время она часто раздражается. Папы не стало полгода назад, сердечный приступ, скорую даже вызвать не успели. Мы все по нему очень тоскуем, и каждый выражает свою скорбь по-своему. Андрей почти не появляется дома. Я — ничего не ем.
Слышу, как она горько плачет в спальне, сама роняю слезы в кашу, которую она приготовила для меня.
— Так, — появляется на пороге мама спустя минут десять. Глаза красные, веки припухшие. Другой ее я уже и не вижу. — Не хочешь — не ешь. Одевайся, пора в школу. Андрей отведет, я опаздываю на работу.
Она целует меня в щеку,
— Опять? — спрашивает недовольно. — Когда уже матери нервы трепать перестанешь? — берет мою ложку, пробует кашу. — Вкусно. Ешь давай, скоро ветром сносить будет.
Я часто киваю и в самом деле пытаюсь, но она на вид и вкус… как смерть. Отвратительная бледная и холодная. А теперь еще и соленая.
Андрей уходит одеваться, а входная дверь снова хлопает.
— Собрались? — шумит Костя и я сползаю со стула, чтобы броситься к нему. К единственному, кто в состоянии выносить мои капризы, объяснить причину которых я не в состоянии. — Эй, ты чего? — вздыхает и присаживается на корточки, принимая меня в объятия.
— Не жрет опять, — с раздражением кричит Андрей из комнаты. — Запарила!
— Вик, ну не дело, — укоряет Костя тихо. — Смотри сюда, — обхватывает большим и указательным пальцами мое тоненькое запястье. — Как спичка. Неужели совсем есть не хочется? Так не бывает.
— Хочется, — сообщаю доверительно.
— Андрюх, она голодная, — передает брату.
— Мать сварила три разных каши. Три! Чтоб я так жрал! Пошли, у нее математика первая.
— Два плюс два? — хитро улыбается Костя.
— Четыре, — фыркаю важно.
— Она все знает, — надменно констатирует Константин. Поднимается, разувается, берет меня за руку и ведет на кухню. — Что тут у нас… — приподнимает ложку из каши и морщится. — Выглядит так себе. Может, бутерброд? — распахивает холодильник, чешет затылок. — С маслом… У меня есть сыр. Правда, он немного засох… Хочешь сыр?
— По шее она хочет, — ворчит брат.
— Помолчи, а? Вик?
— А можно макароны? — спрашиваю робко.
— Макароны? — удивляются хором.
— С сахаром, — добавляю, опустив глаза. — Как папа любит.
— Понял, — вздыхает Костя и лезет в шкафчик за кастрюлей.
— Любил, — хмуро поправляет брат.
— Любит, — стою на своем.
На завтрак — макароны с сахаром. На обед — с сыром, в качестве компромисса. На ужин — мамины горькие слезы, крепкие объятия и извинения, что не догадалась спросить сама.