В плену снов
Шрифт:
13
Под ногами поскрипывал иней, ледяной воздух обжигал лицо и руки. Сэм тщетно растирала их, стараясь согреться. В небе над холмами Даунса низко висело солнце, бледное и анемичное, будто его забыли там на всю ночь. Понизу тихо катила свои темно-коричневые воды река, молчаливая, как страх, таящийся в ней самой.
Сэм осторожно коснулась ранки на щеке, потом посмотрела на свой палец, отметина уже почти исчезла. Послышался приглушенный хлопок, словно взорвался бумажный пакет, потом еще один. Она повернулась и увидела Ники, мчавшегося
– Он еще живой, папочка! Он еще живой!
Она увидела, как сын нервно тычет рукой вперед, потом назад. Понаблюдала, как Ричард с ружьем, зажатым под мышкой, широко перешагивает через этот шар. Уже приучает Ники стрелять. Пообещал ему ружье, когда ему исполнится девять лет. Ружье. Чтобы убивать живых тварей. Охота. Да разве мир когда-нибудь изменится, если детей будут учить следовать первобытным инстинктам? Разве не глупо стараться не обращать на это внимание, делать вид, что, мол, этих инстинктов больше не существует? Выбор. Когда воспитываешь ребенка, постоянно приходится делать выбор. Сколько существует решений, которые могут изменить детей или же навсегда повлиять на их жизнь? У кого, черт побери, право принимать их?
Она мельком посмотрела на свой «ролекс». Пять минут второго.
– Ричард, – крикнула она, – пора немного перекусить.
Она вздохнула. Несколько мгновений ее передышки закончились. Пять минут, которые ей удалось урвать для себя в разгар их приготовлений к охоте. Остаток дня пройдет в сплошной суматохе. Она зевнула. Спина болела, но не очень. На диване спалось вполне нормально. А если бы поспать еще часочков двенадцать, то было бы совсем нормально.
«Уби-уби, джуби-джуби».
Странная дразнилка эхом отдавалась в ее голове, а палец Панча все указывал на нее, сгибался и разгибался… «Уби-уби, джуби-джуби». Эта дразнилка, казалось, зависла в воздухе рядом с нею, но потом исчезла.
Ведь проклятый потолок мог обвалиться целиком. «Может, из-за него приснился вчерашний сон? – предположила она. – В тот момент, когда шлепнулась эта штукатурка?.. Так возникают сны? Они что же, длятся какие-то доли секунды?»
– Мамочка! Мы застрелили голубя.
– Неплохо, дорогой. – Она взглянула мельком на разбросанную по полу кухни оберточную бумагу, автомобильчик с дистанционным управлением, уже с отломанным углом. Велосипед с моторчиком валялся в саду. – Тебе разонравился твой велосипед?
Его глазки засветились.
– Нет!
– Тогда зачем ты его бросил в саду? Трава-то мокрая.
– Да я собираюсь снова покататься на нем вечером. Я покатаюсь.
– Нельзя оставлять его мокрым.
– Я его вытру, обещаю.
– Не вытрешь.
– Вытру. Обещаю, что вытру.
– Обещания – вещь серьезная, тигренок. Никогда не давай обещаний, которых не можешь сдержать. Хорошо?
Ники отвернулся.
– Да, – проговорил он чуть слышно.
– Ричард! – крикнула она. – Иди скорей, ленч готов!
Ей было слышно, как он разговаривает по телефону.
– Да! – прокричал он. – Одну секундочку.
Она запустила черпачок в кастрюлю
– С кем это ты разговаривал?
– А, с Андреасом. Там всего-то… – Он взял со стола бутылку вина, которую Сэм уже откупорила. – Тебе налить вина, мамочка?
Ричард склонился с бутылкой над своей матерью. Сэм внимательно посмотрела на тощее, морщинистое лицо свекрови. Слишком густой макияж и слишком черные волосы, уложенные в элегантную прическу. Свекровь всегда хорошо одевалась, в дорогие наряды, которые теперь выглядели слегка потрепанными – не потому, что она не могла позволить себе купить новые, а потому, что она попросту не отдавала себе в этом отчета. Сэм всегда казалось странным, что он называет ее мамочкой. Интересно, а будет ли Ники по-прежнему называть ее мамочкой, когда она станет такой же старой?
– Вина, мамочка? Немного вина? – повторил Ричард погромче.
– Лучше кофе, – наконец ответила свекровь. – Ты его варишь в кофеварке?
– Сначала ленч, – сказал Ричард более настойчиво, чем обычно.
Мать наконец повернулась к нему:
– Твой отец, полагаю, выпьет немного вина. Он опаздывает.
Она открыла свою сумочку и порылась в ней, медленно, осторожно, как собака, соскребающая землю с припрятанной кости. Вытащила из сумки пудреницу, открыла ее со щелчком и принялась изучать свои губы. Потом извлекла губную помаду и повернула тюбик.
Сэм с Ричардом переглянулись. Его отец вот уже восемь лет как умер.
– Ты хочешь немного тушеного мяса, мамочка?
– Я думаю, дорогой, выкурю сначала сигаретку.
– А мы собираемся сначала поесть, Джоан, – сказала Сэм вежливо, но твердо.
Свекровь нахмурилась, озадаченная.
– Ты поблагодарил бабушку за ее подарок? – спросила Сэм сына.
Ники посмотрел на нее несчастным взглядом:
– Да я получил какие-то носовые платки.
– Носовые платки – чрезвычайно удобная вещь, – поспешила вставить Хэлен.
– Бабушка, – сообщил Ники, поворачиваясь к ней, – а мы застрелили голубя.
Она провела языком по губам, потом бережно убрала губную помаду обратно в сумочку и вытащила из нее пачку сигарет.
– Мамочка, мы же еще едим, – напомнил Ричард раздраженно.
– А когда же его день рождения? – поинтересовалась она. – Уже скоро, не так ли?
– Сегодня, – сказала Сэм. – Сегодня.
Свекровь опять нахмурилась и посмотрела на свои часы.
– Обычно он уже приходит к этому времени. – Она подняла взгляд на Ричарда. – Наверное, задержался на какой-нибудь встрече.
– Я уверена, что он не стал бы возражать, если вы начнете без него, – предположила Сэм. – Почему бы вам не съесть немного тушеного мяса?
– Голуби такие противные. Папочка собирается подарить мне ружье, когда мне… м-м-м… когда мне будет девять.
– Убери локти со стола, тигренок. – Сэм повернулась к Ричарду: – Может, нам надо позвонить этому человеку с «Панчем и Джуди»? Он уже должен был быть здесь. Говорил, что будет здесь к часу.
– Ждешь не дождешься своего званого вечера, Ники? – спросила Хэлен.