В плену страсти
Шрифт:
Герберт слегка оторопел: секретаршу, похоже, и впрямь немало поразило подобное положение дел.
— Потому что дочери имеют дурную привычку вырастать, — терпеливо пояснил он. — И становиться живым свидетельством того, как быстро летят года. А для актрисы старость — это худшее из зол. Трудно притворяться, что тебе еще и тридцати не исполнилось, ежели рядом двадцатилетняя дочь.
— А ведь и верно, — задумчиво протянула Бетани. — Вот уж никогда бы не подумала! — Слова босса явились для нее настоящим откровением. Чтобы Герберт Хендерсон
Герберт уже не раз и не два задавал себе тот же самый вопрос, выискивая в памяти хоть что-нибудь — слово, жест или поступок, — способное ввести в заблуждение юную наивную девушку.
— С самого детства Даньелл бегала за мною хвостом, стоило мне объявиться в городе. Слава Богу, приезжал я нечасто, так что девочка не имела возможности воочию убедиться в том, что кумиры зачастую бывают на глиняных ногах, — с грубоватым прямодушием добавил он.
— То есть вы были ее кумиром?
Герберт решил, что, если заменит прошедшее время на настоящее, собеседница, чего доброго, сочтет его зазнавшимся нахалом. А еще он подумал, что Бетани вовсе незачем столь открыто выказывать изумление.
— Боюсь, что да. Даньелл ходила за мной по пятам, восхищенно взирала на меня снизу вверх, словно я непогрешим и безупречен.
Герберт солгал бы самому себе, если бы стал отрицать, что искренне привязался к девочке. Даньелл стала для него младшей сестренкой — той самой, о которой он втайне мечтал да так и не обрел.
В этом-то проблема и заключалась. На сестренку можно цыкнуть: «А ну, брысь!» — и, скорее всего, она отвяжется.
— И что же вы предприняли?
Герберт тяжко вздохнул, признавая, что, наверное, и впрямь избрал не ту стратегию. Он-то надеялся, что, если станет упорно игнорировать одержимую влюбленность девушки, та вскоре «вырастет» из своего нелепого увлечения, как выросла из детских юбочек и платьиц.
— Да ничего такого, — признался он. — Вел себя с нею в точности, как всегда.
— И как же именно?
— Ну, вроде как старший брат.
— И вас совершенно не влекло к ней?
— С моей стороны влечение — на нуле, — покачал головой Герберт. — Возрастная разница слишком велика, чтобы нас с Даньелл хоть что-то связывало. Жили по соседству, только и всего.
Бетани кивнула, внимательно вглядываясь в бесстрастное лицо собеседника.
— И какова же эта разница?
— Шестнадцать лет, ни больше ни меньше!
Бетани тихонько присвистнула.
— И впрямь изрядная, но отнюдь не катастрофическая, — заметила секретарша, вспоминая колонку светских сплетен в газетах и истории про голливудских звезд и младших представителей королевских семейств Европы.
— Да вы подумайте хорошенько! — раздраженно фыркнул Герберт. — Даньелл еще под стол пешком ходила, а я уже учился на первом курсе! Отличная вышла бы парочка, нечего сказать! Вы, небось, воображаете, что всякий раз,
Бетани собралась было запротестовать: с какой еще стати босс решил, что может безнаказанно вымещать на ней дурное настроение, но тут же прикусила язык. Герберт Хендерсон, обычно такой скрытный во всем, что касается его личной жизни, тут вдруг разоткровенничался. И с кем? С собственной секретаршей! Тут не обижаться нужно, а чувствовать себя польщенной.
— Разумеется, я так не думаю, — невозмутимо отозвалась Бетани.
Ее сдержанность благоприятно подействовала на собеседника. Слегка поостыв, тот водрузил пресс-папье на пухлую стопку бумаг.
— Как бы то ни было, когда ей исполнилось пятнадцать, мне уже стукнуло тридцать один.
— И по мере того как вы оба взрослели, разница в возрасте уже не столь ощутимо давала о себе знать? — задумчиво предположила Бетани.
— Даньелл, очевидно, именно так и считала, — устало вздохнул Герберт.
— И что же?.. — Бетани тщательно подбирала слова. — Девушка ни с того ни с сего вдруг взяла и решила, что влюблена в вас… Или что-то произошло?
Герберт опустил ресницы. Теперь в его взгляде невозможно было ничего прочесть.
— Что вы имеете в виду?
— Ну…
— Хотите сказать, я за ней ухлестывал?
— Нет, конечно! — дипломатично запротестовала Бетани. — Ну, не то чтобы намеренно…
Встретив вопрошающий взгляд секретарши, Герберт яростно сжал кулаки. И в ту же секунду осознал, что, возможно, часть вины и впрямь лежит на нем. Быть того не могло, чтобы увлечение столь пылкое родилось на пустом месте! Герберт напряг память — и решительно покачал головой.
— Нет. Я не делал ничего такого, что дало бы пищу для неправильного толкования.
— А вы не припомните, когда легкое увлечение девушки переросло в одержимость?
Мистер Хендерсон сосредоточенно свел брови. Когда же в самом деле любовные грезы девочки-школьницы вырвались из-под контроля?
— Я подарил Даньелл жемчужное ожерелье в день ее шестнадцатилетия, — медленно протянул он. — А вскоре после этого все и началось.
Значит, речь шла не о пустом капризе. Неразделенная любовь, которая длится больше года, — это уже серьезно!
— Опишите ожерелье, — попросила Бетани, наслаждаясь ролью Шерлока Холмса.
— Ну, розовый жемчуг, довольно крупный, — рассказывал Герберт, вспоминая, что купил украшение по настоянию матери и подарок обошелся ему куда дороже запланированной суммы, если уж говорить начистоту. Он вспомнил взгляд Даньелл, устремленный на него, когда вручил изящный, бархатным футляр. В миндалевидных глазах вспыхнуло потрясенное изумление, а в следующий миг — пылкая благодарность, и девушка обняла его так крепко, что ему пришлось мягко высвободиться. — Очень милая вещица, если на то пошло.