В плену у фейри

Уилсон Сара К.Л.

Когда солнце начало подниматься, я устала.

Как и Скуврель. Он спрыгнул со спины оленя без предупреждения, и он остановился, огляделся и начал ломать прутики на ближайшем деревце.

Скуврель прошел глубже в лес до места, где росла большая ель, ее ветки сгибались так низко, что они стали палаткой, тянулись к земле. Он скользнул под ветки в пространство с хвоей, опустил клетку на землю и сжался вокруг нее — но не так близко, чтобы задевать железо, хотя все равно казалось, что он охранял ее.

— Миндаль? — я предложила ему, когда он устроился, подняв один из орехов, которые

он бросил мне.

Я слышала только храп. Он уснул, как только его красивая голова опустилась на хвою.

Вздохнув, я стала грызть миндаль, а потом села, дрожа, на шкуру крысы. Я все еще пыталась решить, как согреться, когда я уснула.

Глава двадцать седьмая

Когда нам с Хуланной было десять, отец сделал нам доски из камня и научил нас играть. Я быстро уставала от игры, а Хуланна была в восторге, просила всех сыграть с ней снова и снова.

Она знала, куда именно ставить камешки, чтобы испортить любую мою стратегию. И, чем больше она побеждала, тем больше восхищалась игрой.

Одной ночью, когда я готовилась охотиться на гулей с отцом, Хуланна сказала:

— Думаешь, что ты сильна, потому что можешь отогнать этих духов-пожирателей, Элли. Но ты не понимаешь, что сильны те, кто заставляют других биться за них, а не те, кто борется.

Это было глупо, потому что Хуланна не нуждалась в том, чтобы за нее сражались. Мы всегда заботились о ней.

Глава двадцать восьмая

Я проснулась от шепота Скувреля.

— Ты проснулась, кошмарик?

Я зевнула.

— Как

долго я спала?

— Час. Может, больше.

— Ннгх, — часа было мало.

Он рассмеялся, и я протерла глаза. Было сложно видеть его в тусклом свете. Я едва могла различить профиль его лица, где его немного озарял лунный свет сквозь ветки дерева.

— Я хочу помириться с тобой, — прошептал он. Соблазнял шепотом. И идеей.

— Ты? Зачем? — мир точно не приходил в голову при мысли о Скувреле.

Он зарычал.

— Разве мало того, что я предлагаю мир? Я еще никому этого не предлагал.

— Это предложение? — с опаской спросила я.

— Мы можем обсудить сделку, если этому ты доверяешь больше.

— Что именно ты хочешь?

Он рассмеялся, низко и опасно.

— Ты учишься, да? Наш мир запутывает и тебя. Ты привыкла предлагать все, не спрашивая ничего взамен, но теперь ты заключаешь сделки. Еще дни назад ты спокойно приняла бы перемирие, но не теперь. Теперь ты хочешь знать условия.

— И что? — я фыркнула, села и поправила косу. — Это просто означает, что я умная. Я учусь.

— Да, — в его голосе было сожаление. Тьма приобрела новое качество, бархатная и густая, но не такая мрачная, как до этого. — Вот мои условия: я уже обещал тебе дружбу на всю жизнь в нашей сделке в твоем мире. Обещание немного потрепалось, особенно вчера ночью, когда ты сорвалась на мне.

— Это не условие, — парировала я. Вдали небо из черного становилось лиловым. — И я не сорвалась. Ты заслужил мою злость.

Он издал раздраженный звук горлом.

— Я почти дошел до условий. Но тебе не хватает терпения ждать!

Я ждала. Небо стало сиреневым.

— Я хочу твою дружбу на всю жизнь. Я прошу лишь то, что уже дал тебе, — сказал он.

— А взамен? — я напряглась. Что он предложит?

— Взамен я помирюсь с тобой и не буду мешать тебе в том, как ты освободишь отца.

Я сглотнула. Это было справедливо. Он уже сказал, что приведет меня к порталу, чтобы отпустить моего отца, но тогда не было настоящей сделки. Теперь она была.

— Согласна, — прошептала я. — Я клянусь быть твоим другом на всю жизнь.

— Я клянусь дать тебе освободить отца, — сказал он. Скуврель сделал паузу, свет стал тускло-белым, и красивые глаза смотрели на меня. Он снова заговорил. — Хорошо, что теперь мы помирились, Кошмарик. Я не могу терпеть твой гнев.

Я сглотнула. Он выглядел так, словно не врал.

Что я должна была думать? Он играл с моим слабым смертным разумом… или он был моим другом на самом деле?

— Поспи, Скуврель, — я скрывала эмоции в голосе.

Он лег и закрыл глаза, а я стала напевать. Я ведь собиралась быть его другом, могла начать делать это. Я напевала свою любимую колыбельную, пока мои веки не отяжелели. Я прислонилась к сумке с ценным семенем и снова уснула.

Я проснулась в свете полуденного солнца, Скуврель стоял наполовину обнаженным, осматривал рану на боку.

— Почти зажила, — сказал он с улыбкой.

Я без слов убрала бинты с ладони, она почти полностью зажила.

— Это невозможно, — выдохнула я.

— Фейвальд работает не так, как твой мир, — он пожал плечами. — Готова полететь?