В плену желаний
Шрифт:
Она не хотела вспоминать события минувшего вечера, но картинки помимо воли всплывали перед глазами, все больше расшатывая нервную систему. Однако Вера уже не испытывала тех ужасных эмоций, она оставалась, скорее, сторонним наблюдателем — будто все это происходило вовсе не с ней, а с кем-то другим. Никакой моральной боли, противного холодка по позвоночнику и, тем более, дрожи по телу — ничего из перечисленного Вера не ощущала. Она была опустошена, выжата, как лимон, отдала все до последней капли — все живое, что было внутри, и теперь превратилась в какого-то механического робота. Душу изранили настолько, что она, казалось, уже
Смирнова не помнила, как оказалась на кровати, как сумела подняться на ноги. Последнее, что оставило след в сознании, — это слова Золотова, сказанные перед уходом: «Передавай привет Стрельцову».
Напряженный мозг мгновенно начал свою работу. Вопросы множились в голове, возрождая чувства, еще не успевшие сгореть дотла. Неужели Олег и Макс знакомы? Неужели все, что произошло в этой спальне вчерашним вечером, было сделано в отместку? Неужели Вера стала разменной монетой? Неужели?
Сердце вновь ожило и, набирая обороты, разносило ледяную кровь по венам, а ребра будто мешали ему вырваться из груди, едва сдерживали. Девушка чувствовала каждый удар, отдававшийся где-то в горле, и старалась дышать глубже, чтобы избежать нового приступа истерики. Нервно сглотнув, она медленно, помогая себе руками, села в кровати и огляделась в поисках мобильного, но не обнаружила его в комнате.
Шумно выдохнув, Смирнова встала с постели и направилась в прихожую, где оставила вчера и сумочку, и телефон. Взяв его в руки, она долго смотрела на дисплей, но так и не решалась разблокировать. Вернулась в спальню, забралась с ногами на кровать и, проведя пальцем по экрану, зашла в контакты. Номер Стрельцова все еще хранился на сим-карте: Вера не могла найти в себе смелость, чтобы удалить его, хотя это все равно было бы бесполезно. Она помнила все цифры наизусть. Стереть из телефона — просто, а вот из головы — практически невозможно.
Позвонить? Нет… Что она скажет? Что ее изнасиловали? Спросит, не имеет ли случайно Олег к этому отношение? Смешно и глупо. Они сейчас абсолютно чужие друг другу люди и, наверно, всегда ими были, только Вера убеждала себя в обратном.
Смирнова не знала, как поступить в сложившейся ситуации, не знала, готова ли узнать и принять правду такой, какая она есть… Но и терзаться вопросами совершенно не хотела. Хотя еще неизвестно, что в данном случае меньшее из зол.
Мобильный ожил в руках Веры, заставив ее непроизвольно вздрогнуть от неожиданности. На дисплее высветилось «Олег». Девушка недоуменно округлила глаза и еще раз перечитала имя. «Этого не может быть», — твердил внутренний голос, но Вера отчетливо видела текст на экране.
Московская область. БО «Васильки»
Громов проснулся на удивление рано. С упоением предаваясь мечтаниям о предстоящей встрече, он старался не вспоминать прошлый вечер, но совесть, умело заглушенная физиологическими потребностями тела, наконец получила право голоса и монотонно капала на мозг.
Умом Тимур понимал, что поступил так, как должен был, однако сердце упрямо твердило об обратном — измене и предательстве. Отчаявшись убедить внутреннего палача
Встретившись в столовой с остальными охранниками, Тим взял еду и присел к ним за стол так, чтобы видеть всех, кто заходит внутрь. Парни делились последними новостями, рассказывали о новых происшествиях, но Громов слушал их вполуха и не отрываясь следил за входом.
Он ждал и никак не мог дождаться Ирину. Каждый раз, как только дверь приоткрывалась, сердце его начинало взволнованно биться, и Тимур задерживал дыхание на несколько мгновений в предвкушении встречи, но Романовой все не было и не было, что начинало его настораживать.
Вскоре в столовой появилась Инга, и Громов замер в оцепенении, но Ира так и не вошла следом. Он наблюдал за девушкой, не сводя с нее глаз, и пытался понять, что происходит. Перехватив ее виноватый взгляд, Тим лишь кивнул в ответ и нахмурился. Все это ему совсем не нравилось: странная тревога проникала в душу и неприятно щекотала изнутри. Аппетит резко пропал. Кое-как дождавшись, пока Томилина поест, он встал из-за стола и направился за ней.
— Инга, постой!
Девушка обернулась и, увидев Тимура, остановилась.
— Привет, — смущенно поздоровалась она, когда Громов подошел совсем близко, и слабо улыбнулась.
— Привет, а где Ира? — взволнованно спросил он.
— Спит, — невозмутимо отозвалась Томилина, не чувствуя ни капли неловкости — ведь она говорила правду.
— Спит? — подозрительно переспросил Тим. — С ней все в порядке?
— Вроде да, — неопределенно произнесла девушка и едва заметно пожала плечами. — Ну, я пойду?
— Давай, напомни ей про нашу встречу после обеда, — ответил Громов. — Скажи, что я зайду, как только освобожусь.
— Хорошо, — улыбнувшись, согласилась Инга и, попрощавшись, двинулась дальше по коридору. Она совершенно не хотела обманывать Тимура, а потому была очень рада, что не пришлось этого делать — все получилось, как нельзя лучше.
Громов недоверчиво смотрел ей вслед. Он ощущал какой-то подвох, а собственное чутье его еще никогда не подводило. Нехорошее предчувствие захлестнуло с новой силой, но Тим предпочел просто отогнать дурные мысли и наконец заняться выполнением своих прямых обязанностей.
Московская область. Коттеджный поселок на Новорижском шоссе
Стрельцов проснулся в холодной постели и привычно провел рукой по второй половине кровати. Пустота, поселившаяся в его доме после ухода Веры, угнетала. Он уже просто не мог слушать эту мертвенную тишину, от которой звенело в ушах. Не хотел просыпаться в одиночестве, проходить по комнатам и видеть лишь картинки из недавнего прошлого, не хотел жить воспоминаниями о Ней.
Олег наконец пришел к тому, что нуждается в каких-то, возможно даже, кардинальных переменах. Работа не спасала от дурацких мыслей, от навязчивого чувства ненужности, от осознания собственной никчемности. Изрядно надоело возвращаться домой, где никто не ждет, в ту удушливую атмосферу, от которой кровь стынет в жилах. Страшно даже думать о будущем, о том, во что превратиться его жизнь через десять лет, если она уже сейчас стала банальным существованием.