В погоне за блаженством
Шрифт:
Трясущейся рукой Маршалл пытался налить еще бокал. Когда ему это не удалось, он поставил графин на место и, явно раздосадованный, отвернулся.
— Мы ехали, как мне показалось, четыре дня. Вокруг ни души. Когда доехали до пещеры, там уже собралась вся банда. Однажды я затеял побег, но безуспешно. Тогда-то и получил вот это… — Он показал на свое лицо. — После этого случая они надели на меня кандалы, по я был без сознания и узнал об этом позже. Когда очнулся, он стегал меня плетью…
— Что! — закричал Джордж. — Кандалы и плеть?
Он едва превозмог безумное желание броситься к сыну и обнять его. Он был потрясен до глубины души отсутствующим взглядом Маршалла.
— Они
— Мы должны отблагодарить их как следует, когда вернемся домой, — сказал Джордж.
— Я сидел в задней комнате пещеры все время.
— В комнате… пещеры? — недоверчиво переспросил Джим.
— Да. Метр восемьдесят на метр двадцать. Без света, без всего. Этого было достаточно, чтобы сойти с ума, но подумать о том, что Рени погибла…
— Рени? Магвир решил, что убил ее?
— Да. Он мне сказал это. — Маршалл умолк, вспоминая горькие минуты отчаяния. Затем, как будто стряхнув их, промолвил: — Боже, какой ужас! Она сильно пострадала?
— Ей, конечно, досталось, но не сильно. Она даже хотела ехать с нами на поиски, — с гордостью добавил Джордж.
— Как ей удалось добраться домой? Она сказала, что Уэс стрелял в нее.
— Она рассказывала, что, после того как они ударили тебя, она убежала, но недалеко, потому что Уэс выстрелил и пуля слегка задела голову. Рени повезло. Когда она пришла в сознание, поблизости оказалась лошадь, которая довезла ее до дому. Пэки нашел ее, — объяснил Джим. — Она волновалась за тебя. Элиз пришлось долго успокаивать ее.
Значит, подумал Маршалл, она никому не рассказала о нападении. Хорошо, но почему доктор ничего не объяснил Джорджу? Понятно, ее пичкали успокоительными, ведь это такой ужас оказаться в объятиях Уэса и Фрэнка. Представив Рени в окружении мерзких братьев, пока он лежал без сознания, он пришел в такой ужас, что выбежал из комнаты, дабы освободиться от навязчивого кошмара.
— Мне нужно на воздух, — бросил он на ходу. — Потом расскажу.
Джим посмотрел на отца беспомощным взглядом.
— Только время и терпение, — сказал Джордж печально.
Маршалл тупо смотрел прямо перед собой. Стены дома давили на него. К счастью, туман рассеялся. Стоял ясный, солнечный день. Он не помнил, как вышел через заднюю дверь в сад и шел до тех пор, пока не оказался возле колодца в кустарнике. Искрящиеся брызги фонтана и затененная беседка манили прохладой. Еще несколько шагов, и он укрылся от палящего солнца. Легкий ветерок дарил уют и спокойствие его израненной душе. Присев на встроенную скамейку, Маршалл в изнеможении откинул голову. В ней все перепуталось: виски туманили мозг, да и новости, которые он услышал сегодня, способствовали помутнению. Ясно одно — теперь он совсем другой человек. Придавал ли он значение всему, что его окружало, или поступал вопреки логике, опираясь только на эмоции? Сколько долгих дней и ночей разума и логики для него просто не существовало! Пытаясь разобраться в веренице мыслей, Маршалл стал отбирать только нужные ему факты, чтобы, взяв их за основу, прийти к логическому выводу. Никогда прежде он не рассуждал с такой холодной расчетливостью, но сейчас ему предстояло сделать именно это, и как можно быстрее. Ибо с каждым днем он впадал во все более глубокую форму депрессии.
Первое, в чем ему нужно разобраться, — это надругательство над Рени. Мог ли Магвир солгать ему об изнасиловании? И с какой целью? Несомненно, чтобы окончательно добить его морально.
Второй вопрос, который еще труднее будет решить, — это то, что Рени носит ребенка, который появится на свет в конце года. Если первое было правдой, в чем он все меньше и меньше сомневался, то скорее всего он не настоящий отец этого ребенка. Маршалл сделал передышку. Логика, какой бы она ни была верной, иногда невыносимо болезненна. Но если это ребенок Магвира, что мешало Рени избавиться от него, как это сделала Элизабет? Что, если с ней что-нибудь случилось… Маршалл на мгновение закрыл глаза, и в этот момент вся его озлобленность исчезла под натиском одной-единственной истины, которая возвышалась над всеми остальными. Он любит Рени. Она для него все. Он вновь обрел жизнь и любовь. Рени — его жена, а он — ее муж. Это будет их ребенок. Он будет воспитывать и любить его, потому что он часть Рени. От этой мысли ему стало так легко и покойно. Если она сочтет невозможным рассказывать о всех ужасах, которые с ней происходили, он поймет ее и не будет настаивать. Сейчас ей нужны его любовь и забота, так же как и ему ее любовь. И он не станет посвящать ее в гнусные подробности своего пребывания в плену у Маг-вира. Этот рассказ не для женского уха. Каждый останется со своими ранами, они будут заживать сами собой.
Маршалл улыбнулся и посмотрел вокруг. Летний сад Рени был изумителен. Сочная зелень буйно разрослась, яркие цветы источали нежный аромат. Маршалл посмотрел на дом со стороны и по достоинству оценил его классическую красоту. Мечта Роджера Фонтейна — Леман — осуществилась. Когда-нибудь Маршалл передаст в наследство своим детям то, что передал Рени се отец. С этой мыслью он покинул сад и медленно пошел по направлению к реке.
Когда Рени поднималась в свою спальню, Джордж кивком головы подозвал ее к себе. Она беспокоилась, куда ушел Маршалл. Джим выехал недавно, а Маршалл и Джордж оставались дома. Может быть, они разговаривают в кабинете?
— Что случилось, Джордж? Где Маршалл?
— Точно не знаю.
— Может быть, он пошел наверх отдохнуть?
— Нет, он вышел на улицу, — спокойно объяснил Джордж.
— Хорошо, — вздохнула Рени с облегчением. — Я думала, что-нибудь случилось.
— Что-то действительно случилось, но не знаю, что именно.
— Что вы имеете в виду?
— Его мучает что-то. Если б не это, уверен, он быстро пришел бы в себя.
— Надеюсь. Сделаю все возможное, чтобы он был счастлив. Хочется верить, что с рождением ребенка все встанет на свои места. — Рени положила руку на живот.
— Как он воспринял эту новость?
— Он был в восторге — сначала…
— Сначала?
— Он спросил, когда это произошло. По словам доктора, роды придутся на конец года, значит, это случилось в Сидархилле. Когда я упомянула о Сидархилле, он сразу же отстранился от меня, стал чужим. Это очень меня огорчило. Как он может любить меня и одновременно быть таким холодным?
— Я думаю, он немного отдохнет и привыкнет к нам. Мы должны потерпеть. Ему многое пришлось пережить. Он рассказывал тебе?