В погоне за «Босфором»

Романова Татьяна Геннадьевна

– Чего нужно? Не договаривались же, – процедил Конкин. – Что-нибудь случилось?

– Да ничего, просто дело есть…

– Ну, проходи, – посторонился сосед, пропуская его в дом.

Алан чувствовал, что Конкин раздражен его приходом, казалось, что он помешал чему-то, затеянному соседом, но тот выглядел только что вставшим с постели – значит, занят не был. Конкин недовольно засопел, кивнув посетителю на стул, и поинтересовался:

– Зачем пришел?

– Я пришел, чтобы отдать тебе аванс и забрать свой товар, твоя цена меня больше не устраивает.

– Вот как? А что же ты раньше думал, когда мои средства по полгода крутил? – удивился Конкин, и его узкие глаза недобро

блеснули. – Тогда мои деньги тебе хороши были, а нынче, значит, уже в тягость?

– Сам виноват, – разозлился Алан, чувствуя определенную правоту в словах подельника, – ты давишь цену! С тобой работать совсем невыгодно.

– Что же тебе выгодные покупатели авансов на полгода не дают? – поинтересовался Конкин, – а я – плохой человек – тебя деньгами снабжаю и процентов не беру.

– Больше это не понадобится, – отрезал Алан, – бери свой аванс, возвращай товар, разводимся мы.

– Это ты со своей шлюхой разводиться будешь, – зловеще процедил сосед, и яростная гримаса исказила некрасивое лицо, сделав его совершенно ужасным. – Ну, а я тебе развод дам – только когда сам этого захочу, так что иди пока домой, недосуг мне лясы с тобой точить, устал я.

Конкин настолько недвусмысленно сунул руку в карман широких плисовых штанов, что безоружный Алан испугался за свою жизнь. Он молча попятился к двери, и только захлопнув ее за собой, вздохнул свободно. Гедоев направился к лазу в заборе, пролез на свою сторону и задумался. То, что Конкин ему отказал, не удивило. Странно было другое: куда тот так спешил? Алан не поленился засесть у окна в мезонине, чтобы проследить за подельником. Ждать пришлось долго, но терпение Алана было вознаграждено: в сумерках дверь соседского дома отворилась, и оттуда вышел Конкин, а рядом с ним топала широченными шагами огромная рыжая женщина.

«Неонила! – узнал Алан. – Так вот кто был с ним, когда я полез с разговорами. Значит, эта коровища все слышала, и если до разборки меж нами дойдет, она против меня показания дать сможет».

Ну, это-то было решаемым: одного соседа завалить или на пару с любовницей – Алану без разницы, одной жизнью больше, одной меньше – для него не имело никакой разницы. Он задумался, что, может, следует присоединить к этой компании и собственную жену, пока та еще не родила. А почему бы и нет? Вполне разумная мысль! А вот ее любовника Алан собирался беречь, Очень-очень беречь свою дойную корову. Вот все и встало на свои места. План виделся ему простым и ясным, оставалось лишь найти исчезнувшего Вано.

Старуха – хозяйка дома, где снимал комнату Печерский, сообщила Алану, что ее постоялец отбыл в Москву и велел его ждать не ранее чем через месяц. Гедоев не представлял, что делать дальше. Места службы Вано он точно не знал, только слышал от жены, что Печерский устроился помощником к генералу. Куда теперь идти? Искать дом этого генерала? Да кто бы пустил туда Алана? Он печально вздохнул, собираясь уйти, когда хозяйка поинтересовалась:

– А вы графу друг что ли?

– Конечно, я привез ему известие от его матушки, та на Кавказе сейчас живет. Видите ли, она уже совсем плоха, боюсь, не доживет до приезда сына, – вдохновенно соврал Гедоев.

– Ах, как жалко! – расстроилась старушка. – Вам нужно разыскать графа. Как же остаться без благословения матери?! – Она задумалась, что-то вспоминая, и сообщила: – Мой постоялец, уезжая, говорил, что его начальнику друг предложил для проживания свой дом около Ивановского женского монастыря.

– Спасибо вам, добрая женщина, – поклонился Алан. – Даст бог, мать вашего постояльца выживет, а если нет, так он, может, к вам и не вернется: хозяйство большое ему на Кавказе достанется.

Старушка

разохалась и, похоже, хотела еще поговорить, но Алан быстренько распрощался. Нечего откладывать, пора в дорогу! На червонцы Печерского он сможет долететь до Москвы за четыре дня. Нужно только брать на почтовых станциях экипажи полегче.

Глава 14

Экипаж графини Чернышевой остановился у Никольских ворот. Ливрейный лакей спрыгнул с козел и подбежал к часовому, застывшему в тени полосатой будки, – предъявлять разрешение на проезд.

Солдат вскользь глянул на бумагу и пропустил экипаж в Кремль.

– Ну вот, Софи, считай, что приехали, – заметила графиня Кочубей, с тайной жалостью скосив глаза на изможденное лицо своей подруги, – не нужно так волноваться, все будет хорошо.

Однажды, сразу после отступления французов, вернувшаяся в Москву Софья Алексеевна увидела взорванные башни и так испугалась, что за все прошедшие с той поры немалые годы так и не решилась побывать в Кремле. Она, конечно, понимала, что к коронации все должны были уже восстановить, но все-таки с опаской оглядывалась по сторонам – не дай бог, вновь зайдется сердце при виде изувеченных русских святынь. Но Кремль радовал глаз прежним величием, все дворцы и храмы стояли на своих местах да и выглядели так же, как и до войны.

– Стыдно признаться, но я уже тринадцать лет здесь не была, боялась тяжких воспоминаний, – шепнула она подруге. – Неужели все восстановили?

– Похоже на то. Я слышала, что монастыри и дворцы все восстановлены, Арсенал снаружи достроили, а теперь отделывают внутри.

– Слава Богу, – откликнулась Софья Алексеевна и перекрестилась на выглянувшие из-за стены Сената купола колокольни Ивана Великого. – Я тебя даже не спросила, куда мы едем, в Большой дворец?

– Нет, императорская чета еще с восемнадцатого года облюбовала Малый. Александра Федоровна не любит огромных залов, по-моему, даже боится их, а там ей уютно. К тому же наследник-цесаревич в Малом дворце родился, и у государыни остались добрые воспоминания о тех днях, так что теперь они вновь живут там. Но и императрица-мать не стала одна занимать Большой дворец, Мария Федоровна поселилась в Теремном, а свои балы дает в Грановитой палате.

– Как же все сложно при дворе, – вздохнула Софья Алексеевна, – я никогда не понимала этих отношений…

– Ничего сложного, наоборот, все очень просто: император считает главным себя, его жена это понимает, ну, а все остальные, включая императрицу-мать, не должны об этом забывать.

Экипаж обогнул Соборную площадь и пристроился к длинной веренице карет, свозящих нарядных дам к высокому, выгнутому крутой дугой крыльцу Теремного дворца.

– Смотри, сколько сегодня приглашенных! – удивилась Кочубей и начала старательно считать визитерш, по очереди ступающих на широкое крыльцо, потом она отвлеклась и спросила: – Кстати, ты знакома с Долли Ливен? Вон она – на лестнице. В честь коронации они с супругом возведены в княжеское достоинство. Не знаю, как ее муж, но сама-то Долли эту честь давно заслужила: на ней еще со времен войны держатся все отношения с Англией.

Софья Алексеевна постаралась разглядеть княгиню Ливен, но их экипаж был еще слишком далеко, и она заметила лишь высокую фигуру в малиновом платье и пышные темные локоны. Дама легко взбежала по ступенькам и исчезла под каменным шатром верхней площадки крыльца. Зато следующая гостья поднималась по лестнице так медленно, что собрала позади себя пестрый цветник из нарядных женщин.

– Мария Антоновна Нарышкина, – вздохнула Кочубей, – после смерти государя она сильно сдала, видишь, еле ходит.