В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX веках

Мак-Нил Уильям

Экспорт вооружений и стальных рельсов был сопоставим с экспортом технологий. Французские и британские компании деятельно помогали России строить новые и расширять старые оружейные производства, развернув особо бурную деятельность после 1906 г. Вскоре призрак перевооруженной, технически модернизированной России, обладающей железнодорожной сетью, способной обеспечить быструю мобилизацию своих огромных людских резервов, стал все более настойчиво преследовать планировщиков германского Генерального штаба. Финансово-техническая смычка Парижа и Санкт-Петербурга в условиях поддержки со стороны Лондона придала вес опасениям германцев относительно возможности оказаться в окружении [415] .

415

Raymond Poidevin, Les relations economiques et financieres entre la France et l’Alemagne de 1898 a 1914 (Paris, 1969), pp. 290 — 98, 709 — 11, 811; Rene Girault, Emprunts russes et investissiments francais en Russie, 1887–1914 (Paris, 1973), pp. 435 — 44, 536 — 40; Herbert Feis, Europe, the World’s Banker, 1870–1914 (New Heaven, 1930), pp. 212 — 31; Rondo E. Cameron, France and the Economic Development of Europe, 1800–1914: Conquests of Peace and Seeds of War (Princeton, 1961), pp. 494–501; Trebilcock, «British Armaments and European Industrialization», pp. 254 — 72.

В

силу экономических и военно-стратегических причин французское вторжение на иностранные рынки вооружений стало предметом серьезной озабоченности Круппа и германского правительства. Для обеспечения своих предприятий заказами Крупп постоянно нуждался в продажах на внешних рынках. Например, в 1890–1891 гг., непосредственно до того, как конкуренция со стороны французов начала оказывать значительное влияние на уровни продаж, за рубеж уходило 86,4 % всех произведенных вооружений, тогда как германский государственный заказ составлял всего лишь 13,6 % [416] . В последующие годы цифры данных продаж иностранным покупателям перестали публиковаться, однако ясно, что новые поставки французских (и британских) вооружений зарубежным государствам в значительной мере осуществлялись за счет Круппа. В итоге к 1914 г. доля продаж на внешнем рынке упала ниже 50 % всех произведенных вооружений. К началу войны Шнейдер также экспортировал приблизительно половину своей продукции, тогда как Виккерс — менее трети [417] .

416

W. A. Boelcke, Krupp und die Hohenzollern in Dokumenten, (Frankfurt am Main, 1970), Appendix.

417

Hartmut Pogge von Strandmann, Vita Rathenau, Grand Master of Capitalism (готовится к выпуску) вносит поправки в неудовлетворительную оценку продаж Круппа на внешних рынках в течение предвоенных десятилетий, которую можно найти у Gert von Klass, Krupps, p. 308, and Boeclke, Krupp und die Hohenzollern, pp. 178 — 84. Относительно экспортных продаж Шнейдера см. Roy, Histoire de la famille Schneider et du Creusot, p. 89; относительно Виккерс— Trebilcock, The Vickers Brothers, pp. 20–22.

Раз за разом ценовая конкуренция, в которой лидировал Крупп, уступала место соображениям политической экономики после 1903 г. Крупп более не мог получать оплату за свои пушки, убеждая французские банки предоставлять новые кредиты России и другим неплатежеспособным государствам. Ранее подобное было возможно благодаря традиционной погоне инвестиционного капитала за максимальной прибылью — вне зависимости от политических границ и союзов. Однако после 1904 г. французские кредиторы стали все настойчивее требовать от своих клиентов приобретения французских вооружений и других товаров [418] . Как отмечал представитель Шнейдер-Крезо нескольким позднее, «мы рассматривали себя в качестве [партнеров], сотрудничающих с правительством, и не вели переговоров и дел без его одобрения» [419] . Подобное сотрудничество позволило французскому экспорту вооружений менее чем за двадцать лет вырасти вдвое — от 6,6 млн франков в среднем за год в 1895–1904 гг. до 12,8 млн в 1905–1913 гг [420] . Разумеется, сокращение внешних рынков Круппа означало потребность компании в политически гарантированных заказах на продукцию. Как хорошо известно, управляющие компанией нашли выход в виде программы строительства военного флота Германии, начавшейся в 1898 г. и затем продолжаемой в постоянно возрастающих объемах до 1914 г.

418

См. превосходное детальное исследование у Poidevin, Les relations economiques et financieres entre la France et l’Allemagne de 1898 a 1914, которое датирует окончательное угасание аполитично-рыночного подхода в предоставлении кредитов 1911 годом.

419

Paul Allard, процитированный у Noel-Baker, The Private Manufacture of Armaments, 1:57.

420

Francois Crouzet, «Recherches sur la production d’armaments en France, 1815–1913», Revue historique 251 (1974): 50. Alan S. Milward and S. B. Saul, The Development of the Economies of Continental Europe, 1850–1914 (London, 1977), pp. 79, 86–89, отмечают важность вооружений во французской металлургической экспансии непосредственно перед Первой мировой войной.

Вначале германская флотская программа являлась лишь одной из ряда подобных угроз превосходству Королевского флота. Подъем Японии как дальневосточной морской державы был делом куда более срочным, поскольку самым решительным образом менял баланс сил в китайских водах. В ответ официальный Лондон сделал Токио своим союзником (1902 г.). Вдобавок засвидетельствованный разгромом Испании в 1898 г. подъем флота Соединенных Штатов [421] означал установление американской сферы влияния в Карибском море и Тихом океане. В 1901 г. Первый лорд Адмиралтейства поставил в известность кабинет министров, что учитывающий флот «стандарт двух держав» превосходит возможности Великобритании [422] . Показная сердечность между американскими и британскими флотскими подразделениями в американских водах сменилась полным выводом эскадр Королевского флота и почти столь же полным закрытием британских военно-морских баз в Новой Скотии, Британской Колумбии и на Карибских островах. Это помогло адмиралу Фишеру сэкономить средства на постройку «Дредноута», а союз с японцами позволил сконцентрировать большинство флотских подразделений в водах метрополии. В 1904 г. соперничество с Францией, чьи подводные лодки представляли серьезную угрозу, сменилось заключением союза, а разгром России Японией в 1904–1905 гг. убрал русский флот из раскладов сил. Таким образом, Германия осталась единственным соперником Великобритании.

421

См. подробности у Donald W. Mitchell, History of the Modern American Navy from 1883 through Pearl Harbor (London, 1947).

422

См. меморандум Кабинета, приведенный у Kenneth Bourne, The Foreign Policy of Victorian Britain, 1830–1902 (Oxford, 1970), p. 461.

Адмирал Тирпиц был крепким орешком — как, впрочем, и его коллеги. Приверженец

идей Мэхана и убежденный сторонник победы в решающем сражении как конечной цели всей флотской политики Тирпиц сделал ставку на постройку линейных кораблей. Угроза британскому флоту стала явной, хотя германское правительство и не желало публично заявлять о том, что новый флот строился для вытеснения британского присутствия из тесных северных морей. Вместо этого Тирпиц провозгласил теорию «риска», означавшую создание флота настолько сильного, чтобы представлять реальный риск для британского морского владычества. Только тогда, по мнению автора теории, Великобритания стала бы уважать интересы Германии как великой державы. Тогда и только тогда была бы устранена постоянно нависавшая над германскими предпринимателями и стратегами угроза перекрытия британцами доступа к заморским рынкам и сырью [423] .

423

Ясная и, по моему мнению, справедливая оценка германской флотской программы предлагается Volker R. Berghahn, Die Tirpitzplan: Genesis und Verfall einer innerpolitischen Krisenstrategie unter Wilhelm ii (Dusseldorf, 1997). Бергхан также опубликовал резюме своих взглядов у Geoffrey Best and Anthony Wheatcroft, eds., War, Econamy and the Military mind (London, 1976), pp. 61–88. Holger H. Herwig «Luxury Fleet»: The Imperial German Navy, 1888–1918 (London, 1980) представляет прекрасный обзор технической стороны германского флотского управления.

В 1898 г. Тирпиц столкнулся с трудностями в деле обеспечения необходимого количества голосов для проведения программы через процедуру утверждения в рейхстаге и был вынужден обещать, что строительство новых кораблей не потребует повышения уровня налогообложения. Затем в 1906 г. появление детища Фишера — «Дредноута» — спутало все карты, поскольку для того чтобы не отставать от британцев, германцам необходимо было строить гораздо более дорогостоящие, чем предполагалось ранее, корабли. Вдобавок необходимо было предпринять расширение открытого в 1885 г. Кильского канала для перехода массивных линкоров из Балтийского в Северное море и обратно, а также работы по углублению фарватера в Вильгельмсхафен и другие порты на Северном море.

Запрос дополнительных налоговых средств у рейхстага был делом рискованным и мог нарушить хрупкое согласие между консервативными интересами аграриев и интересами предоставлявших основную поддержку планам Тирпица городских слоев общества. Даже защищенные высокими пошлинами на ввозимое зерно прусские помещики — класс, из которого традиционно выходили армейские офицеры — и так с трудом сводили концы с концами и однозначно противились увеличению налогов в любой форме. Аграрии не упускали возможности напомнить, что три линейных корабля обходились во столько же, сколько пять армейских корпусов, однако общественная поддержка, которой заручились Тирпиц и его помощники, оказалась непреодолимой даже для представителей старого прусского правящего класса [424] .

424

Идея о том, что германская флотская программа являлась отражением внутренних политических напряжений, была впервые предложена Eckhardt Kehr, Schlachtflottenbau und Parteipolitik, 1894–1901 (Berlin, 1930). Преданные анафеме при нацистском режиме идеи Кера после Второй мировой войны стали нормой для германских историков. Однако, как мне видится, в своем отходе от идеалистических традиций предыдущего периода германская историческая наука ударилась в другую крайность, выпячивая интересы сторон более, нежели они того заслуживали. Вера в то, что национальные величие и благосостояние могут быть достигнуты лишь путем военных побед, значительно сузила возможность выбора европейских государств в предшествовавший 1914 году период. Когда к этой идее присоединились финансовые интересы, смесь стала поистине гремучей. В то же время идея продолжала жить своей полусамостоятельной жизнью и стала оказывать воздействие на поведение миллионов германцев, не имевших четкой или непосредственной личной заинтересованности в строительстве мощного флота. Jonathan Steinberg, Yesterday’s Deterrent: Tirpitz and the Birth of the German Battle Fleet (New York, 1965) выделяет преднамеренное манипулирование общественным мнением в большей мере, нежели другие германские историки. В то же время он уделяет большее значение факторам экономических интересов и финансовой рациональности — по моему мнению, истинность их подтверждается обстоятельствами.

Когда германское Адмиралтейство впервые стало склоняться к постройке флота, способного соперничать с британским, Тирпиц был убежден в необходимости обеспечения гарантированной поддержки общества. Он добивался ее систематически и целенаправленно. Газетчики и журналисты, промышленники и университетские профессора, политики и священнослужители— не был упущен никто из тех, кто мог оказать влияние на политические процессы в Германии. Успех пропаганды подтверждался численностью Флотской лиги, основанной Круппом в 1898 г. Уже в следующем году она насчитывала не менее 250 тыс. членов, [425] что далеко превосходило численность аналогичной организации, созданной британцами тремя годами ранее.

425

Kehr, Schlachtflottenbau und Parteipolitik, p. 101. См. Wilhelm Diest, Flottenpolitik und Flottenpropaganda: Das Nachrichtenbureau des Reichsmarineamptes, 1897–1914 (Stuttgart, 1976).

В итоге, когда «Дредноут» нарушил первоначальные планы Тир-пица, он все еще был в состоянии провести увеличенный бюджет через рейхстаг (1908 г.) — как видим, как раз вовремя, чтобы вызвать в 1909 г. британскую реакцию, а именно решение повысить темп строительства до восьми дредноутов в год.

Однако дебаты и конфликты вокруг того, что и кого должно было облагать налогом для финансирования растущей программы строительства флота, поколебали позиции фон Бюлова в рейхстаге, и в 1909 г. канцлер был вынужден подать в отставку. В том же году Великобританию стали сотрясать споры вокруг предложенного Ллойд Джорджем бюджета — последний, в свою очередь, также предполагал финансирование увеличенной программы строительства Королевского флота. Явственным образом обе страны столкнулись с трудностями в покрытии расходов на свое соперничество — и даже когда оба правительства проявили заинтересованность в его прекращении (как, например, в 1912 г.), эти попытки оказались безуспешными.

Несмотря на продолжающуюся постройку кораблей, после 1909 г. план адмирала Тирпица по созданию достаточно сильного для разгрома британцев в Северном море флота оказался невыполненным. Его исходные предположения оказались неверными. Вместо того чтобы оказаться втянутой в соперничество с Францией и Россией, Великобритания заключила с ними союз. Более того, в 1910 г. британское правительство доказало свою способность устанавливать новые дифференцированные налоги как для строительства флота, так и осуществления социальных программ в недоступных германцам масштабах.