В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX веках

Мак-Нил Уильям

Разумеется, можно утверждать, что способная работать в условиях определенных ограничений и гораздо более дешевая машина была, как выразился в парламенте Черчилль, «более удовлетворительной», нежели разработанное частным лицом дорогостоящее устройство. Учитывая финансовые затруднения, которые флот начинал испытывать, трезвомыслящие люди могли прийти и к подобному решению. Более того, ведение огня с постоянного курса было традицией — как же еще адмирал мог управлять флотом и вести максимально действенную стрельбу? Как можно было поддерживать флотские традиции в безнадежно запутанном мире — даже если это облегчало противнику прицеливание? Британские адмиралы предпочитали нельсоновскую формулу и для достижения решительной победы стремились сблизиться с противником в кратчайший срок. Изменение принципов управления флотом и тактических доктрин в угоду понятному немногим, кроме его изобретателя, механизму, было уже чересчур.

Ясно, что непримиримая схватка противоречащих интересов в значительной мере скрыла техническую сторону проблемы. Лишь немногие понимали, что именно поставлено на карту; сама проблема считалась секретом— и являлась таковым за рамками узкого круга немногих посвященных. Однако принимавшие решения лица сами не были достаточно компетентными в техническом плане и полагались на мнение других. В подобных условиях гражданский статус Поллена, подозреваемого в корысти [404]

ставил его в безнадежно проигрышное положение по сравнению с «экспертами флота», продвигавшими свои технически отсталые устройства. Как гневно писал один из адмиралов в 1912 г.,

404

Вслед за вынесением решения об отказе от устройств контроля огня Поллена, основанная им компания была исключена из списка официально утвержденных поставщиков Адмиралтейства. Подобно Армстронгу в 1863 г., Поллен стал продвигать свою продукцию на внешнем рынке и, в частности, поставлял устройства российскому флоту. Как отмечает его сын, в то же время из патриотических соображений Поллен не предложил свою технологию Германии. (С другой стороны, благодаря переговорам изобретателя с флотами, Бразилии, Чили, Австрии и Италии германские флотские специалисты могли при желании ознакомиться с принципами устройства его систем.) См. Pollen, The Great Gunnery Scandal, pp. 96, 108, 114. Пример с компанией Поллена, благодаря потере благосклонности Адмиралтейства оказавшейся в крайне тяжелом финансовом положении, наглядно демонстрирует риск, которому подвергались пытавшиеся проникнуть на рынок вооружений малые компании.

Предоставив г-ну Поллену статус предпочтительного изобретателя, мы тем самым позволили ему распоряжаться самыми сложными устройствами наших систем контроля огня и подвергались постоянному давлению со стороны г-на Поллена относительно выплат больших сумм денег за то, чтобы эта информация оставалась бы в нашем исключительном владении. Каждый раз, когда мы платили ему [за монопольные права], он обретал еще более секретную информацию… это все более беспощадно затягивающаяся вокруг нашей шеи удавка [405] .

405

Там же, с. 116.

Решение предпочесть худшую систему управления огнем было неверным еще и потому, что Королевский флот был привержен идее ведения огня на предельных дистанциях. Так называемые линейные крейсера постройки 1905–1910 гг. были вооружены самыми крупнокалиберными орудиями и могли развивать самую большую по тем временам скорость— однако их бронирование можно охарактеризовать как не более чем условное [406] . При контакте с линейными кораблями противника линейные крейсера могли надеяться на неуязвимость лишь при условии нахождения вне дальности обстрела вражеских орудий и задействования большей дальнобойности своих пушек. Фишер был убежден, что эти новые корабли станут второй революцией в кораблестроении, сравнимой с постройкой ознаменовавшего его правление в Адмиралтействе «Дредноута». Однако в отсутствие систем управления огнем, позволявших задействовать преимущества обстрела на предельных дистанциях, эти корабли были всего лишь смертельными ловушками для собственных экипажей.

406

Parker, British Battleships, p. 486.

Странным образом, это никого не волновало-даже адмирала Фишера, чье первоначальное воодушевление относительно изобретения Поллена испарилось, когда его подчиненные обрисовали возможности своего более дешевого устройства. Тактические выкладки Фишера так никогда и не были воплощены в форме доктрины, а принявший в 1913 г. командование эскадрой линейных крейсеров адмирал лорд Битти рассматривал последних как своего рода морскую кавалерию. Высокая скорость, таким образом, должна была служить для ведения разведки и завязки сражения. Однако мыслившие в рамках традиций флотские офицеры находили нечто недостойное и противоречащее нельсоновским принципам в том, чтобы постоянно ускользать от ответного огня подвергаемого обстрелу с предельных дистанций противника. Как бы то ни было, существовавшие системы управления огнем не позволяли добиться подобного результата, а потому наставлениями предписывалось вести огонь с самоубийственной для легкобронированных линейных крейсеров дистанции в 9 тыс. ярдов. Бюрократическая инерция — пусть даже и иррациональная— восторжествовала [407] .

407

Stephen Roskill, Admiral of the Fleet Lord Beatty: The Last Naval Hero (London, 1980), pp. 59–72.

В ретроспективе ясно видно, что межгрупповая борьба и техническая безграмотность в сочетании со скаредностью (что собой представляли 100 тыс. фунтов стерлингов Поллена в сравнении со стоимостью линейного крейсера?) завели в явно неверном направлении. За эти ошибки Королевский флот заплатил в Ютландском сражении дорогую цену: огонь на дальних дистанциях и перемена курсов лишили британцев возможности одержать победу, на которую те могли рассчитывать [408] .

408

Мое понимание противоречий относительно систем управления огнем почерпнуто у Jon T. Sumida, «British Capital Ships and Fire Control in the Dreadnought Era: Sir John Fisher, Arthur Hungerford Pollen and the Battle Cruiser», Journal of Modern History 51 (1979): 205 — 30, и из его замечательной докторской диссертации «Financial Limitation, Technological Innovation and British Naval Policy, 1904–1910» (University of Chicago, 1982).

Поэтому было бы уместным отметить, что перед Первой мировой войной технические вопросы вышли из-под контроля в том смысле, что сложившаяся практика более не обеспечивала принятия рациональных или удовлетворительных в практическом отношении решений. Соображения секретности (так же, как и соперничество между кликами и подозрения в своекорыстии) возобладали над мудростью. Математическая затруднительность проблемы, совершенно явственно превосходившая уровень знаний большинства людей даже из самого узкого круга посвященных, лишала политику минимальной рациональности.

Столь бурно начавшаяся в 1884 г. техническая революция вряд ли могла иметь более иронический результат. Как и многое другое в гонке флотов первых лет нового века, этот результат был предтечей явлений будущего и предвидением технологически непредсказуемого

и неуправляемого мира, в котором мы в настоящее время очутились. Тот факт, что ознаменовавшиеся невиданными и впечатляющими успехами на всех фронтах энергичные условия по рационализации управления [409] тем не менее, в целом сделали общественную систему неуправляемой, является огромным парадоксом. В то время как составные части социума становились все более рациональными, более управляемыми и более предсказуемыми, собственно человеческое общество, в котором существовали Королевский флот и его соперники, становилось все более беспорядочным и бесконтрольным [410] .

409

Практики отбора, обучения и продвижения кадров подверглись систематической рационализации в бурные десятилетия радикальной трансформации материальной части флота. См. Paul M. Kennedy, The Rise and Fall of British Naval Mastery (New York, 1976), and Michael A. Lewis, The History of the British Navy (Harmonsworth, 1957).

410

Схожий парадокс наличествует и в хронологически параллельной череде триумфов промышленного управления. С 1880-х крупные корпорации могли планировать — для этого следовало наладить бесперебойность соответствующих процессов в плавильнях, станочных цехах и на сборочных линиях. Однако до Второй мировой войны их способность управлять внутренними делами не стала достоянием всей экономики в целом, причиной чему были административно устанавливаемые невыгодные цены на промышленные товары. Вероятно, это и высветило дисфункциональный эффект предпринимательского цикла, начиная с момента прорыва 1873 г. и далее.

Международные последствия

Международная сторона этого парадокса является наиболее очевидной— как всем хорошо известно, из Великобритании военно-промышленный комплекс быстро распространился по всем другим индустриальным регионам. До 1890-х Франция являлась единственным значительным возможным соперником на морях, однако продолжающееся сопротивление французских налогоплательщиков увеличению ассигнований на флот не позволило достичь уровня подобной возникшей после 1884 г. в Великобритании самоподдерживающейся обратной связи. Даже столь значительный технологический прорыв французов, как открытие в 1875 г. метода промышленного производства однообразного и надежного сплава для флотских нужд, [411] не смогло сделать французский флот надежным и постоянным рынком для национальных металлургов. Как мы видели выше, вместо этого Палата депутатов Франции отложила строительство линейных кораблей в 1881–1888 гг.

411

Duncan L. Burn, the Economic History of Steel Making, 1867–1939: A Study in Competition (Cambridge, 1940), pp. 52–53.

Вдобавок усилилась ценовая конкуренция со стороны германских сталелитейщиков. Французское правительство в 1883 г. ответило введением защитных таможенных пошлин, а в 1885 г. отменило запрет на продажу вооружений за рубеж. Не имевшие ранее возможности конкурировать с Круппом, Армстронгом и Виккерсом французские производители вооружений достигли поразительных успехов [412] . В 1890-х ведущая оружейная компания Франции — Шнейдер-Крезо — вытеснила Круппа с российского рынка. И действительно, французская полевая артиллерия значительно превосходила соперников по конструкции пушек [413] , однако окончательно закрепиться на российском рынке французам позволило политическое сближение 1891–1894 гг., сделавшее Париж и Санкт-Петербург союзниками в противостоянии Берлину. Сигналы, исходившие от министерства иностранных дел Франции, обеспечили предоставление банками страны щедрых кредитов, наделявших царское правительство требуемой платежеспособностью и позволявших ему расплачиваться за поставки стратегически важных французских товаров. Сталь для рельсов была столь же важна, сколь оружие — в особенности для французских сталелитейщиков. Благодаря новым иностранным рынкам последние, наконец, сумели достичь объема производства достаточно большого, чтобы сделать прибыльными новейшие технологически продвинутые прокатные станы. В итоге темпы роста черной (ферритной) металлургии Франции в 1894–1914 гг. далеко превзошли даже показатели Германии [414] . Новая техническая действенность вкупе с некоторой безоглядностью французских банков, предоставлявших кредиты обладавшим сомнительной платежеспособностью государствам, позволила французским компаниям вторгнуться на германские рынки вооружений и стали на разных континентах — в Китае, Италии, на Балканах, а также в странах Латинской Америки и в России.

412

James Dredge, Modern French Artillery (London, 1892) раструбил на весь англоязычный мир об успехах французской технической мысли.

413

В 1893 г. компания Шнейдер-Крезо представила свою знаменитую 75-мм скорострельную пушку, несравненная устойчивость которой революционизировала последующие артиллерийские конструкции. Несмотря на малый вес, обеспечивавший легкое и быстрое развертывание и свертывание на поле боя, усовершенствованная в 1898 г. семидесятипятимиллиметровка выпускала по цели снаряд за снарядом без дополнительных поправок. Ее скорострельность (до двадцати выстрелов в минуту) четырехкратно превосходила темп стрельбы других пушек— причем без ущерба для точности. Секрет заключался в сбалансированности между импульсом отдачи и давлением сжатого воздуха, возвращавшим после выстрела ствол в исходное положение. Крупп смог добиться подобного совершенства конструкции лишь через несколько лет. См. Bernhard Menne, Krupp, or the Lord of Essen (London, 1937), p. 237. Британская артиллерия значительно уступала им на протяжении всей Первой мировой войны. См. O. G. F. Hogg, A History of Artillery, pp. 95–97.

414

Joseph A. Roy, Histoire de la famille Schneider et du Creusot (Paris, 1962), pp. 88–89 пишет, что в 1885–1914 гг. Шнейдер продал за рубеж половину произведенных им пушек и почти половину броневых плит. Пушки приобрели 34 страны, из которых Россия была основным покупателем; за ней следовали Испания и Португалия. Броневые плиты приобрели 15 стран; список покупателей возглавляли Италия, Испания и Россия. Относительно статистики по росту французской металлургической промышленности см. Comite des Forges, La siderurgie francaise, 1864–1914 (Paris, n. d.). Открытие новых залежей угля в Брийе близ границы с Германией также способствовало впечатляющему взлету французской сталелитейной промышленности.