В погоне за мощью

Мак-Нил Уильям

Таким образом была обеспечена преемственность между старой и новой армиями. Вооруженные силы даже успешно пережили знаменитый levee en masse 1793 г. В августе этого года Конвент постановил:

… все французы являются постоянно военнообязанными. Молодежь должна идти в бой; отцы семейств будут ковать оружие и перевозить боеприпасы; женщины будут шить палатки и служить в госпиталях; дети будут щипать корпию; старики же будут находиться в общественных местах для поднятия духа солдат, проповедования единства Республики и ненависти к королям (16*).

Вряд ли можно вообразить более высокопарное изложение революционного принципа об обязательности всеобщей воинской повинности – однако усилия в осуществлении указа были энергичными и вполне успешными(17*).

Неоспоримым

было значение как политических идеалов, так и правовой обязательности призывной службы. Однако заставили работать levee en masse бедствия и разруха, постигшие общество благодаря неурожаям, катастрофической инфляции, общему экономическому развалу. Безработица была повсеместной, так что по объявлении очередного призыва молодежь из беднейших слоев достаточно охотно шла на службу. Военная служба давала возможность избежать нищеты и законное основание жить за чужой счет. Крайне редко новые армии следовали бюрократическим принципам обеспечения необходимым; вместо этого они сами забирали продовольствие и все остальное, еще более усугубляя экономический беспорядок. Ясно, что приобреталось все это за счет срыва поставок в Париж и другие города.

Пока армии оставались во Франции, подобное поведение делало жизнь в городах все более проблематичной, и подобная неопределенность гражданской жизни толкала молодежь в объятия армии(18*).

Именно эта обратная связь сделала указ Конвента (август 1793 г.) действенным и обеспечила революционные армии новобранцами и энтузиазмом достаточными для подавления всех очагов контрреволюции во Франции. Эта задача была выполнена к концу 1793 г., после чего стало возможным сосредоточить силы против внешних врагов. После первых же побед войска углубились на территорию соседних стран, и с этого момента на них было возложено бремя расходов на ведение военных действий. В результате вновь стали возможными восстановление экономики Франции и возвращение к рыночной системе снабжения городских центров продовольствием.

Такова в общих чертах была ситуация к 1794 г.(19*) и когда стало возможным возвращение к нормальным условиям, поднялась могучая волна противодействия революционному террору, фиксированию цен, вооруженному отчуждению собственности, столь распространенным в наивысшей точке кризиса. Поскольку большинство безработной молодежи воевало за пределами Франции, то городские толпы – даже в Париже – утратили былую мощь и энергию. Таким образом, когда недовольные новым развитием событий политики попробовали вновь обратить гений толпы против своих недругов, выяснилось отсутствие прежних запала и силы. Напрасно друзья Робеспьера в июле 1794 г. пытались поднять парижские округа на его спасение; годом позже, 3 июня 1795 г., когда толпа попыталась, как встарь, запугать Конвент, для ее усмирения были вызваны войска. «Вот день, который следует считать окончанием Революции», – не без основания заявил Жорж Лефевр( 20*) .

Разумеется, недовольство и волнения толп, определившие ход революции, никуда не исчезли – просто придававшая негодованию толпы действенность наиболее боеспособная и воинственная ее часть после 1794 г. оказалась в рядах действующей армии. Подавление вол нений стало сравнительно легким делом. В 1792 – 1-799 гг. погибло около 600 тыс. французских солдат;(21*) остальные были расквартированы за рубежом, где жили за счет грабежа и контрибуций «освобожденных» народов Бельгии, Италии и Германии. Когда этого было недостаточно, припасы доставлялись из Франции, где шло быстрое восстановление рыночной экономики после 1794 г. Замена насильственного изъятия закупками оказалась золотым дождем для новой клики, наживавшейся на войне – поставщиков армии. Таким образом, несмотря на резкий количественный рост войск, вызванный levee en masse, французская военная администрация вновь приспособилась к моделям Старого Режима.

Победы французов поразили воображение современников, однако по прошествии стольких лет успешное создание огромных армий в условиях переживаемых Францией роста населения и развала экономики видится сравнительно простым и немудреным. Выполнение сопутствующей задачи – производства оружия в количестве,

необходимом для обеспечения людских масс на поле боя – было куда более важным делом, поскольку к началу войны Франция подошла с пустыми арсеналами. Оружие было послано за океан-американским войскам в Войне за независимость(22*). За шесть лет после победы колонистов и до начала Революции финансовые затруднения правительства не позволили хотя бы отчасти восполнить запасы. Революционным армиям достались почти пустые арсеналы,(23*) а текущее производство не имело никакой возможности для обеспечения сотен тысяч новобранцев, призванных в ходе мобилизации 1791 г. и последующих лет.

Всеобщий распад планового управления и преобладание расчета исключительно на собственные силы в начальный период революции не оставил нам сколько-нибудь точных данных по производству вооружений. В горячке ситуации «революция в опасности» в Париже и других городах были созданы новые оружейные фабрик(24*) . Была осуществлена, хоть и на временной основе, программа, соответствующая levee en masse. Декрет провозглашал, что «отцы семейств будут ковать оружие и перевозить боеприпасы» – разумеется, не все они занимались перевозками, и лишь малая их часть могла смастерить пригодный для дела мушкет. Однако объем перевозок возрос; мушкеты стали изготавливаться в импровизированных мастерских, под которые отводились монастыри и другие здания культового назначения.

Проблема обеспечения вооружением усугублялась тем обстоятельством, что основные королевские арсеналы находились вдалеке от Парижа, в областях, где революционные настроения не всегда преобладали. Например, Лион и прилегающие районы подняли осенью 1793 г. восстание, прервав производство оружия в соседнем городе Сент-Этьенн, где находился также крупнейший арсенал Франции. Однако стоило новой партии железа достичь тамошних оружейников, как производство было быстро восстановлено и вскоре даже превзошло уровень прежних лет. При Старом Режиме производство стрелкового оружия в Сент-Этьенне колебалось от 10 до 26 тыс. единиц в год; отсутствие учетных записей не позволяет узнать данные за 1792 – 1793 гг., однако в 1794- 1796 гг. ежегодно производилось уже 56 тыс. мушкетов. Выпуск колебался в зависимости от заказа и достиг наивысшего показателя в 1810 г., когда Наполеон заказал в Сен- Этьенне 97 тыс. ружей(25*). Другие арсеналы (например, Шарлевиль близ бельгийской границы) были захвачены вторгшимся неприятелем в 1792 – 1793 гг. и стали служить делу революции лишь после изгнания чужеземцев.

Таким образом, в период наивысшего напряжения революционного кризиса (август 1793 – июль 1794 гг.) ставка на непрофессиональную рабочую силу и кустарное производство были нормой. За эти месяцы принципы командной экономики в значительной мере слились с моделью добровольного и частично добровольного вовлечения. Когда армия испытывала отчаянную нужду в чем-либо, местные уполномоченные, военные и другие официальные лица предпринимали все меры, чтобы добыть искомое. Член Комитета Общественного Спасения Луи Антуан Сен-Жюст, например, сумел собрать 20 тыс. пар обуви у жителей Страсбурга, потребовав у них немедленного пожертвования на неотложные нужды армии. Разумеется, его требование также содержало скрытую угрозу – каждый, уклонившийся от сдачи требуемого, рисковал быть объявленным врагом народа с вытекающими отсюда арестом и казнью. В то же время многие французы (скорее всего, даже большинство их) считали революционное дело достойным пожертвований – будь то личное имущество, либо определенный промежуток времени на общественных работах.

В некоторых областях технические новинки были впервые применены в промышленных масштабах. Например, два химика открыли метод изготовления важнейшей составной пороха-селитры, позволивший отказаться от прежнего способа соскребания ее со стен конюшен и отхожих мест( 26*) . Изобретение позволило Франции освободиться от зависимости от ввоза – немаловажное обстоятельство в условиях господства британского флота на морях. Нововведениями было учреждение службы воздушных шаров, обеспечивавшей наблюдение за расположением противника, а также введение семафорного телеграфа, связавшего Париж с фронтом(27*).