В погоне за тайной века
Шрифт:
Лесков призывает высшее морское начальство употребить все средства «на разрешение столь важного вопроса, на который теперь устремлены глаза целого света».
Петропавловск-на-Камчатке.
Если по каким-либо причинам предложенный проект будет неприемлем для морского министерства, Лесков предлагает составить экспедицию из числа служащих «наших американских владений». Она должна включать два отряда: морской и сухопутный. Морской отряд, в распоряжение которого намечалось предоставить одно из судов Российско-Американской компании, отправлялся из Петропавловска-на-Камчатке к мысу Ледяному и высаживал там сухопутный отряд. Обе партии условившись о месте зимовки, приступали к исследованию северного побережья Америки. Морскому отряду предписывалось уточнить прежние исследования берегов между мысом Ледяным и мысом Лисбурн. Самая трудная задача ставилась перед сухопутным отрядом, участники которого все тяжести должны были
151
ЦГАВМФ, ф. 166, оп. 1, д. 2596, л. 6.
Лесков в заключение высказывает надежду, что «приближается то время, когда завеса неведения, столько веков прикрывающая страны сии, наконец должна будет спасть!».
В то самое время, когда Лесков представил свой проект в морское министерство, выявилось несоответствие карт Камчатки, составленных в 1728 году Витусом Берингом и в 1768 году Нагаевым. Поскольку картам того времени не доставало «верности и совершенства», с какими они стали составляться в начале XIX века, то Адмиралтейств-коллегией было решено описать «берег, простирающийся от Петропавловской гавани до Берингова пролива». [152] Лейтенант Лесков, узнав о таком намерении Адмиралтейского департамента, вызвался возглавить экспедицию при условии, что одновременно ему будет поручена опись северо-западных берегов Америки. Его кандидатуру горячо поддержал Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен. Начальник морского штаба нашел Лескова достойным морским офицером, но для окончательного решения вопроса об экспедиции (декабрь 1823 года) потребовал от Адмиралтейского департамента подробный план описи, наставление руководителю исследований и смету расходов. Через несколько недель необходимые документы были составлены. В «Плане описи» задачи экспедиции оказались значительно расширенными по сравнению с первым предположением Адмиралтейского департамента. Кроме исследования восточного побережья Камчатки, намечалось изучение северо-западных берегов Америки до реки Кускоквим. В основу «Плана» были положены мысли Лескова, высказанные им в письме генерал-гидрографу Г. А. Сарычеву. «Точное описание берегов Камчатки и северо-западной Америки, — писал Лесков, — по причине больших заливов, вдавшихся во внутренность первой, и мелководья других, не иначе может быть произведено скоро и успешно, как с небольшим парусным судном (бригом или шхуной), имеющим при себе две большие байдары…» [153] Плавая на байдарах, путешественники могли тщательно исследовать все приметные места, измерить глубины моря, снять виды берегов. Бригу следовало в зависимости от глубин моря держаться поблизости от байдар, чтобы иметь возможность в любой момент подать помощь утлым суденышкам. Одновременно часть экспедиции, которая будет находиться на судне, должна заниматься астрономическими определениями «широты и долготы мысов, островов и надводных каменьев». [154] В тех местах камчатского или американского побережья, где нет ни заливов, ни бухт, ни рек, описные работы предполагалось производить с брига, а байдары брать на буксир.
152
Там же, л. 11.
153
ЦГАВМФ, ф. 166, оп. 1, д. 2596, л. 15–16.
154
Там же, л. 17.
Лесков выдвинул несколько вариантов проведения экспедиции. Первое предложение заключалось в том, чтобы офицеров и команду отправить сухим путем из Петербурга в Петропавловск-на-Камчатке и вооружить имеющуюся там шхуну. Второй вариант предусматривал доставку экспедиции на Камчатку на попутном судне. Но наиболее желательной он считает постройку особого брига, предназначенного только для целей экспедиции.
«Третий способ, — писал Лесков, — требует, правда, б о льших издержек, чем второй, но зато издержки сии вознаградятся совершенно многими и важными выгодами. В сем случае бриг придет на Камчатку в начале весны; тотчас приступит к делу… Бриг может противостоять надежно бурям и льдам, хотя бы принужден был зазимовать среди последних; не станет с окончанием каждого лета возвращаться в Петропавловскую гавань для зимования… Не потратится напрасно время на пустые и частые переходы; более успеет сделать, и, следовательно, скорее окончит. Даже, наконец, если бы правительство нашло нужным нарядить в следующем году новую экспедицию для описи северных полярных стран, оно могло бы уже послать только одно отсюда судно, приказав бригу соединиться с оным…». [155]
155
ЦГАВМФ, ф. 166, оп. 1, д. 2596, л. 19.
Начальник морского штаба решил летом 1824 года отправить Лескова с 10 матросами на попутном
Крузенштерн знал о том, что проекты Романова и Лескова лежат без движения в делах морского министерства. Он решил действовать в правительственных сферах и доказать, как важно не только в научном, но и в политическом смысле обследовать северные берега Русской Америки.
18 октября 1823 года мореплаватель писал Румянцеву:
«При сем имею честь представить копию письма, полученного мною на сих днях от г. Барроу; Вы изволите из него увидеть, что английское правительство посылает фрегат в Берингов пролив для отыскания капитана Парри. Я истинно жалею, что с нашей стороны не предпринимается подобной экспедиции, дабы разделить славу с англичанами в разрешении важной задачи касательно северного прохода. В начале года представил правительству мысли мои об отправлении экспедиции берегомили из Коцебу залива, или обойдя Ледяной мыс, прямо к устью реки Маккензи; сие пространство можно бы перейти в течение двух месяцев и не может быть сопряжено с большею опасностью, нежели отыскания, учиненные Врангелем. Мое представление не уважили, а предоставлено одним англичанам сделать в наших водах важнейшие открытия». [156]
156
ЦГАДА, ф. 21, д. 162, доп., л. 34.
30 октября 1823 года Румянцев посылает ответ на письмо Крузенштерна, которое он «прочел с большим удовольствием и вниманием»:
«Вы теперь получаете от меня, так сказать, пестрое письмо, начнется чужою рукою, окончится моею. Собираюсь беседовать о многом, а зрение слабо, многого писать не допускает… Кажется, нет большой надежды отыскать знаменитого Парри и, следовательно, недоконченным останется его великое дело».
Он надеется, что, может быть, в конце концов русским, как соседям Северо-Западного прохода, удастся успеть в его исследовании.
Оглохший, полуслепой старик собирается в дорогу и из Гомеля едет в Петербург, чтобы беседовать с Крузенштерном о снаряжении новой экспедиции для завершения поисков сообщения между Тихим океаном и Атлантическим. Он недавно получил от капитана Муравьева известие о том, что Хромченко и Этолин описали значительное пространство северо-западных берегов Американского континента. Этот успех его «много радует», и он надеется послать отважных мореходов на «важный поиск» — открытие Северо-Западного прохода.
Через несколько дней Крузенштерн получает весть из Англии, что капитан Парри благополучно возвратился из своего плавания. Английский исследователь провел две зимовки в Канадском архипелаге, открыл пролив Фьюри и Хеклы, но путь между двумя океанами, который он искал со стороны Гудзонова залива, так и остался загадкой. Одновременно лейтенант Франклин совершил сухопутную экспедицию по реке Коппермайн и убедился, что она вливается в Ледовитый океан, по берегу которого он дошел до залива Батерст. Поход был труден, и путешественники чудом остались живы.
Сообщая обо всем этом Румянцеву, Крузенштерн писал, что искать Северо-Западный морской путь надо со стороны Берингова пролива, «ибо в существовании сообщения обоих океанов сомневаться нельзя». [157]
Н. П. Румянцев.
Анализируя плавание Парри, Румянцев высказал замечательную мысль, которую через три четверти века блестяще подтвердил Руал Амундсен:
«Неудача Парри меня вяще и вяще в том убеждает, что тщетны будут и вперед все таковые поиски, отправленные наудачу из Портсмута или Кронштадта. А рано или поздно проход сей сыщет тот, кто несколько лет сряду будет, так сказать, на малом своем судне стоять на часах при льдах и ждать для такового открытия счастливого года». [158]
157
ЦГАДА, ф. 21, д. 162 доп., л. 138.
158
ЦГАДА, ф. 21, д. 162 доп., л. 38.
Крузенштерн пишет о том, что необходимо мореходов Хромченко и Этолина, находившихся в Русской Америке, употребить для «северных поисков»…
Н. П. Румянцев решает принести еще одну жертву ради географии и просит своего ученого наставника составить план будущей экспедиции в форме письма Российско-Американской компании.
Крузенштерн видит два способа осуществить новую экспедицию. Первый состоит в том, чтобы дослать небольшое, водоизмещением около 250 тонн, судно в Берингов пролив и, дождавшись, когда льды откроют путь на восток, плыть, плыть и плыть от мыса Ледяного до Баффинова, а быть может, даже до Гудзонова залива. Он напоминает о том, что капитан Васильев во время своих плаваний в 1820 и 1821 годах к мысу Ледяному наблюдал «сильное течение к востоку: обстоятельство, доказывающее неоспоримо свободное сообщение» Восточного океана с Западным. Не надо упускать из виду еще одного обстоятельства: берег около мыса Ледяного не заперт неподвижным льдом. Стоит путешественникам дождаться продолжительного южного ветра, который вместе с течением отгонит льды от северных берегов Русской Америки, и они не встретят «препятствий к тому, чтобы пройти вдоль них к востоку». [159]
159
Архив Внешней политики России (АВПР), фонд Российско-Американской компании, д. 312, л. 8 об.