В поисках будущего

loveadubdub

Новости о разводе родителей он воспринял довольно нормально, лучше, чем я ожидала. К счастью, он услышал об этом раньше, чем прочитал в газете. Они позвали нас с его братом на ужин в воскресенье вечером, и я как-то убедила Джеймса пойти. Вначале он был совершенно против, конечно, но я сказала, что нам надо наладить ситуацию. Я знаю, ему было нелегко, но моя мать всегда говорила, что с проблемами надо или разбираться, или позволить им тебя победить. Так что я сказала это Джеймсу, и в итоге он согласился сходить. Его мать предупредила, что им нужно поговорить о чем-то важном, так что, думаю, Джеймс знал, что случится, еще до того, как вошел в родительский дом.

Я

тоже не особенно жаждала пойти, учитывая, что, когда я была там в последний раз, его мать взорвалась, обозвала меня охотницей за деньгами и, можно сказать, призналась, что хотела, чтобы Джеймс никогда не рождался. Не та сцена, на которую хочется возвращаться. Но все же, я хотела, чтобы в жизни Джеймса был хотя бы намек на нормальность, так что я пошла с ним по своей воле. На этот раз все было по-другому. Его родители были со мной предельно вежливы, и они никак не упоминали о том скандале, который произошел при моем прошлом появлении. Его мать предложила мне бокал вина, а его отец начал беззаботную, дружелюбную беседу. Джеймс, чего бы это ему ни стоило, не стал реагировать на ситуацию сердито и не начал орать на родителей или что-то вроде. Но он сразу пошел к шкафчику со спиртным и налил себе довольно большую порцию. Его родители или не заметили, или им было наплевать, но они не казались обеспокоенными тем, что он налил себе маггловской водки, три четвертых высокого бокала, и залил ее унцией виноградного сока. Я тоже ничего не сказала, чтобы сохранить мир, конечно.

Его брат заявился несколько минут спустя, и казалось, что ему хотелось быть на семейном ужине так же сильно, как и Джеймсу, то есть совсем не хотелось. Но он мирился с этим не так, как Джеймс, потому что он вовсе не подошел к спиртному. Вместо этого он сел на диван в гостиной и притворился, что поглощен газетой, которая лежала на столе. Я просто неловко стояла там и ждала, когда начнется ужин.

Было очевидно с той же минуты, как мы вошли, что это будет за большое объявление, но думаю, к такому нельзя заранее подготовиться. Моя мать разводилась шесть раз, и я каждый раз была в шоке, когда она объявляла об очередном разрыве. Джеймс и Ал, они оба знали, что произойдет, еще до того, как это было озвучено, и они все продолжали обмениваться короткими скрытными взглядами с вовсе не тайной информацией. Забавно то, что их родители были невероятно милы в тот вечер – и к нам всем, и друг к другу. Джеймс потом сказал, что такими милыми он не видел их вечность. Это было, конечно, мило в чересчур вежливом виде, но, тем не менее, мило.

Они объявили о разводе за десертом. Дело к этому и шло, сказали они, и они сделали все возможное, чтобы разобраться. Они могут ладить месяцы, иногда годы, но потом все снова разваливается. Они не были счастливы, и так было, сказали они, уже давно. Они обсудили все возможные варианты, и это наилучший из них. Это звучало так формально и так просто. И это было грустно, потому что оба его родителя выглядели так, будто готовы разрыдаться, но все время просидели, наклеив фальшивые улыбки ради блага детей.

Джеймс ничего не сказал, просто продолжал пить водку и рассматривать стол. Алу тоже нечего было говорить, но он, наверное, решил, что что-то нужно, а потому спросил про Лили. Они ответили, что сразу же сообщат ей и что она тоже узнает от них обоих. Они не станут повторять тот прошлый раз, когда они разошлись и новости сообщили об этом прежде, чем успели они. Особенно, учитывая, что на этот раз все по-настоящему.

И на этом все.

Два дня спустя они сделали формальное заявление, а день спустя «Пророк» сообщил о том, что,

по рассказам очевидцев, его отец сделал предложение его крестной на могиле его крестного отца. Это было очень хреново. Эта история особенно расстроила Джеймса, пусть даже он не намекал на то, что поверил. Это было неуважительно, сказал он, по отношению к его дяде. И он точно догадался, что это особенно расстроит Роуз, которая наверняка услышит об этом в Ирландии, и рядом не будет никого, чтобы утешить ее. Он не думал, что она поверит, конечно, но знал, что ее это напряжет.

Думаю, поэтому он захотел сохранить «Придиру». Это интервью с его тетей подтверждало, что хоть кто-то понимает, какую сильную боль могут причинять слухи и сплетни, пусть даже в них нет и крохи правды. И это доказывает, что кто-то на его стороне. Его тетя упомянула его, и его брата, и сестру в числе людей, которым причиняют вред всевозможные слухи и истории. И пусть он в этом не признается, это многое для него значит.

Он довольно предупредительный: устанавливает стол, предлагает помочь в готовке. Я прогоняю его из кухни, потому что хочу приготовить ему ужин. У меня очень важное объявление, и я хочу, чтобы он насладился им так же, как я. Я готовлю все лучше, хотя, конечно, я не эксперт. Но он не обращает внимания. Не то чтобы он сам был гениальным поваром, а когда он вдруг захочет гениального повара, он может нанять одного на вечер и приготовить для меня что-то особенное. Одна из приятных вещей в том, что ты Поттер и баснословно богат.

И я начинаю видеть и другие положительные стороны.

Когда мы наконец садимся за стол, я даю ему возможность на самом деле что-нибудь сделать, и он начинает раскладывать порции по тарелкам. И это хорошо у него получается, потому что он не кладет мне серый орех (гадость), а понимает, что я приготовила его специально для него (мерзость еще та).

– Ну, ты наконец скажешь мне, почему так рада? – спрашивает он, наполняя свой бокал, прежде чем налить вина мне.

– Угадай, – говорю я, широко улыбаясь.

Но Джеймс качает головой.

– Когда я в последний раз слушал объявление за ужином, это было сообщение о разводе. Так что, если к этому идет… Я лучше еще выпью и убегу.

Я смеюсь и пинаю его в коленку. Он ловит мою ногу под столом и стаскивает с меня туфлю. Я слышу, как она падает на пол, а потом он начинает водить пальцем по моей ступне.

– Ты собираешься этими руками есть, – напоминаю я ему, хотя я полная дура, что жалуюсь на это. Он проделывает своими пальцами совершенно волшебные вещи, и массаж ступней в том числе.

– Это было бы отвратительно, – соглашается он, – если бы у тебя не были самые чистые ноги, которые я когда-либо видел.

– Это все еще ноги.

– Да, но твои не по-человечески чистые. Я мог бы с них есть, – бесстрастно говорит он, и я просто закатываю глаза и отдергиваю ступню.

– Я собираюсь сохранить свой секрет при себе, – серьезно говорю я. Джеймс делает умоляющую гримасу.

– Нет, расскажи, – он накалывает филе на вилку и протягивает мне. – Я тебя за это накормлю.

Он просто придуривается, но я ловлю наживку и откусываю кусок прежде, чем он успевает заметить.

– Ну, теперь ты обязана мне рассказать, – говорит он, откидываясь на стуле и внимательно глядя на меня.

Я не могу больше сдерживаться, так что ломаюсь:

– Меня повысили!

Джеймс просто с секунду смотрит на меня. Похоже, он не ожидал, что мои «большие новости» будут о работе, но проходит секунда, и он выглядит довольным.

– Это великолепно! – говорит он, и его тон искренен и не фальшив.