В поисках духа свободы. Часть 1. Центральная Америка
Шрифт:
Каталонская мысль всегда рождается заново и живёт в своих простодушных могильщиках.
Их нет. Я упорно вглядывался в прозрачные воды Оньяра. На светлом песке мелькали тени, но тени эти были неподвижны. Они исчезли. Я старался уловить движения, но то были лишь колыхания водорослей и преломления силуэтов коряг. Сначала я пребывал в некотором недоумении, а потом совсем расстроился. Ведь одним из самых ярких воспоминаний о Жироне, встретившей меня двадцать лет назад, были огромные рыбы, водившие свои размеренные хороводы среди двух каменных бортов, сжимающих тисками русло
Я уже совсем было расстроился, предполагая, что прошлого не вернуть, но вот пятна на воде стали сгущаться, облака, словно чернила каракатицы, расползлись в прозрачной реке, и я понял: они вернулись. Всполохи золотой чешуи водной ряби вобрали в себя темноту ночи, и косяк за косяком стали водить хороводы у моста Понт де Сант Фелиу (Pont de Sant Feliu). Всё стало так, как и было раньше.
Старый город завернулся в ленту римских укреплений, будто дожидаясь кого-то, да так и заснул здесь, наверное, уже навсегда. Его мерное дыхание ещё разносится по улицам, но он уже изрядно замшел, а его кожа иссохла и покрылась паутиной трещин. Его тело заселили такие же пожилые люди, как и он сам, и теперь им вместе только и остаётся, что нежиться в лучах солнца, пригубливая вино и прокручивая в памяти кино из прошлого. Прошлого, где ещё можно было делать выбор и где было столько возможностей.
Мы без суеты побродили по узким проулкам района Барри-Вьель (Barri Veil), зашли в Кафедральный собор и исследовали руины старых зданий возле крепостной стены. Необычайной тишиной и размеренностью пронизан воздух этого города. Словно боясь заразиться этим вирусом спокойствия и неги, мы бессознательно стремились куда-то ещё. Наконец, решив не искушать судьбу, мы отвели на знакомство с Жироной лишь половину дня, оставив вторую часть на другой средневековый город поблизости.
Безусловно, одним из главных культурных достояний Испании является наследие Сальвадора Дали. Поэтому мы отправились в музей, расположенный в городке Фигерас и спорящий с замком Пуболь и домом в Порт-Льигате за звание самого известного места, связанного с жизнью художника. Огненные стены с яйцами вместо зубцов бойниц выглядели необычайно эклектично. Особую праздничность укреплениям придавали хлебцы в форме трёх спаянных сфер, орнаментом расположившиеся на стенах. Эта часть здания поглотила старый форт, защищавший средневековый город от врагов. Венчал музей стеклянный купол, ставший символом этой испанской комарки. Все подходы к центральному порталу были инкрустированы работами художника. Здесь нас встречали скульптуры «Памяти Ньютона» и философа Франсеска Пужольса, три статуи Эрнеста Мейсонье и обелиск из четырнадцати телевизоров с женской головой на вершине.
Мистик и декоратор тёмной стороны жизни, Дали существовал в своём иллюзорном мире. Он пытался не замечать хода времени, вновь и вновь изображая на полотнах расплавленный циферблат, как остановившееся мгновение. Сколько странных героев прижились в нашем мире благодаря воображению Дали, невзирая на то, что его нет в живых уже несколько десятилетий! Любому гению уготована сложная судьба. Хотя сильная любовь к Гале украшала его жизнь, не думаю, что он был счастлив, живя в своём собственном мире воображаемых событий и невероятных персонажей, слишком удалённом от обычных людей. В отличие от Пабло Пикассо, работавшего на потребу публике, Дали творил в первую очередь для себя, и только благодаря своей музе Гале добился коммерческого успеха.
Я бродил по галереям музея-театра, всматриваясь в эпизоды, отпечатавшиеся
Заключительной нотой в созерцании творчества Дали для нас стала сокровищница, где были выставлены произведения художника, в которых он раскрывался как ювелир. Эта экспозиция стала доступна уже после смерти гения, но и в ней воскресают уже знакомые нам герои его миров. Эти украшения зачастую не имели утилитарного предназначения, но при этом они являются настоящими шедеврами ювелирного искусства. Ангельские крылья с серебряными перьями, инкрустированные алмазами, золотой слон на комариных ногах и с хрустальным обелиском на спине, кубический крест из кораллов и золота, русалка с изумрудной чешуёй и пульсирующее рубиновое сердце с императорской короной – всё это очаровывает безумством воображения и количеством применённых драгоценных камней и металлов.
Мир Сальвадора Дали уже давно отделился от автора и живёт своей собственной жизнью, и мне кажется, что он способен теперь к саморазвитию и определению своего места среди культурных памятников человечества. Хотя нет… Почему же памятников? Он продолжает сверкать новыми гранями и открывать потаённые доселе двери, а значит, он не застыл в камне или гипсе, а по-прежнему дышит, как дышал его автор ещё несколько десятилетий назад, и будет готов удивлять пытливых наблюдателей снова и снова.
Глава 3.5
Барселона. Янтарная камедь Каталонии
Я в этом городе раздавлен небесами. И здесь, на улицах с повадками змеи, где ввысь растёт кристаллом косный камень, пусть отрастают волосы мои.
Сегодня я видел сон из прошлой жизни: я заперт в бетонной крепости типовых сорока двух квадратных метров. Я хочу узреть мягкий снег, окунуться в белоснежную пелену полей, пробежать вдоль снежных заструг, но из окна вижу лишь серые пятна грязной пороши и слежавшиеся пласты наста. Я хочу любоваться зелёными полями, вдыхать ароматы цветов, но вместо этого наблюдаю пыльные парки и закашлявшиеся от выхлопных газов тротуары. Я желаю мчаться вперёд, что есть сил, поднимая столбы потонувшего в веках праха, но бездушная серость сцементированного камня накладывает для меня запрет на любые движения. Я могу лишь наблюдать за жизнью сквозь пыльное окно, за которым люди строят свои замки, веря, что границ нет. Я закован и спрятан в своей коробке, как домашний питомец с миской для еды и питья, с ковриком для сна и лотком с эконаполнителем. Здесь всё ненастоящее, здесь всё – подмена. Но это моя прошлая жизнь, та, в которой я существовал и которую оставил в надежде увидеть, что там, за горизонтом.
Конец ознакомительного фрагмента.