В поисках дырявого зонта
Шрифт:
— У Фредека Спортсмена, — догадался Кубусь.
— Точно. А случилось так из-за одного ротозея, чья мама отнесла зонт в бюро находок…
— Я не виноват! — горячо запротестовал Кубусь. — Это было трагическое стечение обстоятельств, которое случается даже у самых лучших детективов.
— Так-так. Проморгал и не хочешь признаться! — ехидно хихикнул дед Куфель. — Не мешай! Знаю, что ты самый лучший детектив во всей Варшаве, но дай мне закончить… Так вот, скажу я вам, эта рыжая бестия, как вы знаете, нашла зонт на Братской и принесла его Фредеку. Тот отвернул
— Хорошо, — снова вмешался Кубусь, — но почему Фредек сообщил пану Повальскому, что он нашел зонт? Он ведь мог промолчать?
— Хо-хо… — засмеялся дед Куфель, — вижу, что ты человек с головой. Зато Фредек — это ловкач и пройдоха. Он ведь не знал адреса и подумал: "Спрячу-ка я в ручке фальшивый план. Пусть себе разворотят всю кухню, а уж когда пробьют там большую дыру, то попозже за работу примусь я". Это хитрая лиса. Рассчитывал, что если влипнут, то вся вина ляжет на пижона Повальского.
— И все-таки он ошибся, — хихикнула Гипця. — Не знал, что нам тоже известен настоящий план.
— О, конечно, этого он не знал, скажу я вам, как не знал и того, что за ним уже присматривает один симпатичный офицер из уголовного розыска.
— А как полиция напала на их след? — поинтересовался Кубусь.
— Не повезло им, — пробасил дед Куфель. — Во-первых, пани Бауманова сообщила в полицию о пропаже зонта. Во-вторых, сотрудник бюро находок почувствовал, что с этим зонтом что-то нечисто, и тоже сообщил в полицию. Полиция начала розыск рыжей женщины, забравшей зонт из бюро находок. И так по ниточке они добрались до самого клубка, пока не сцапали их с поличным.
— Да, — вздохнул Кубусь, — сцапали-то их благодаря нам.
— Натуральный факт, — подтвердил дед Куфель. — Вы заварили всю эту кашу, да так, что никому лучше не сделать.
Гипця громко расхохоталась.
— Смешнее всего было с тем шифром: "У тети насморк". Интересно, что это значило?
Дед Куфель вторил ей басом и, отсмеявшись, пояснил:
— Это все выдумки того лакированного франта! Мы договорились, скажу я вам, что когда дело примет щекотливый оборот, то есть когда полиция, скажу я вам, станет наступать нам на пятки, то в присутствии посторонних будем пользоваться этим шифром…
— Тогда понятно, почему Спортсмен так перепугался, — перебила Гипця.
— Конечно, понятно, — подтвердил дед Куфель. — Он тут же скумекал, скажу я вам, откуда ветер дует.
— Но как Толусь Поэт узнал, что полиция ищет Фредека? — допытывался Кубусь.
— Толусь узнал об этом в притоне. Когда Толуся и Повальского привезли в гараж, чтобы они не смогли помешать Фредеку, кто-то проговорился, что полиция выпытывала в "Клене" о Фредеке. Толусь, парень неглупый, хотел предупредить меня, чтобы я сваливал оттуда. Да-а… Но Гипця, скажу я вам, не застала тогда меня в баре "У Белой Розы", потому что я заспался. Признаюсь, я ужасно устал, изображая богатого американского дядюшку. — Он
Кубусь задумался, по обыкновению потирая щеку ладонью.
— Одно мне пока не ясно. Пустое пианино, загадочные рулоны, притоны — связаны ли они с делом о черном зонте?
Дед Куфель погладил ладонью лысину и взмахнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. Он медлил с ответом, не желая, видимо, затрагивать тему, о которой не имел представления. Потом раздраженно произнес:
— Не задавай таких глупых вопросов… Следствие еще не закончено. — Грустно взглянув на опустевшую бутылку, он добавил более приветливым тоном: — Неплохой этот портерок… А у меня снова в горле пересохло от этой болтовни. Принеси-ка бутылку минеральной, теперь уж за мой счет.
Глава LVIII
ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПУСТЯКИ
Когда барменша подавала Кубусю бутылку минералки, за окном послышался тихий шум работающего двигателя. Выглянув в окно, Кубусь прямо-таки оцепенел.
Возле бара остановился великолепный серый "Крайслер", широкие стекла которого поблескивали на солнце. Из автомобиля выкарабкался сначала Толусь Поэт, а вслед за ним выскочил Усик. Оба смотрели угрюмо и выглядели уставшими, словно вернулись из далекого и нелегкого путешествия.
Вскоре они появились в полутемном зале бара. Их трудно было узнать. От прежнего Толуся осталась только тень; похудев, он еще больше напоминал собой ходячую жердь, а при ходьбе еле передвигал ноги. Американец имел самый плачевный вид и выглядел как изжеванный: костюм измят, лицо небритое, усики не подстрижены, взгляд печальный и затуманенный.
— Дед Куфель здесь? — спросил Толусь, проходя мимо буфетной стойки.
— В садике, — неохотно бросила барменша. Кубусь кашлянул, давая знать о своем присутствии,
но они не соизволили его заметить и с безразличным видом проследовали дальше.
Юный детектив горько усмехнулся.
"Что ж, плохо дело, видно, им порядочно досталось", — подумал он и с бутылкой в руке поплелся за ними в садик.
Встреча проходила невесело. Прибывшие молчаливо уселись и, опустив глаза, барабанили пальцами по краю столика. Первым заговорил Повальский.
— В конце концов, не стоит ласстлаиваться, — философски оценил он случившееся. — Лазное бывает, не надо делать тлагедию. Главное — нас выпустили…
Толусь Поэт язвительно улыбнулся.
— Но ведь покойный дядюшка оставил пана в дураках!
— Ах, это пустяки! — отмахнулся Повальский. — Не стоит над этим лаздумывать.
— Над чем, прошу прощения? — поинтересовался дед Куфель.
Повальский жалко усмехнулся.
— Плошу вооблазить себе, мой покойный дядюшка коллекциониловал не только зонты, но и сталые монеты. — Он насмешливо фыркнул: — Неплохо, да? Дядюшка — нумизмат.
— Хо-хо… — покрутил головой дед Куфель. — Значит, неплохо ему жилось!