В поисках любви

Кинкэйд Кэтрин

Эмма проводила его взглядом, гадая, сумеет ли когда-нибудь понять менталитет индусов, одним из представителей которых был Сакарам со всеми достоинствами и недостатками.

Тиффин, впрочем, был подан только в четыре часа дня и состоял из одного-единственного зеленоватого банана и сухих бисквитов, добытых неизвестно откуда. Эмма слишком плохо себя чувствовала и отказалась от еды, но Кингстон проявил настойчивость:

– Вы бледны, как дахи, свернувшееся молоко, мисс Уайт-филд. Еда, даже самая скромная, придаст вам сил.

Эмма покачала головой:

– Многие

наверняка находятся в куда более плачевном состоянии, чем я. Прошу вас, накормите лучше их.

– Не беспокойтесь, всем нуждающимся первая помощь уже оказана. Мы легко отделались: всего шестнадцать трупов и двадцать восемь раненых. Учитывая степень повреждения поезда, я ожидал худшего.

– Ничего себе «легко отделались»! Шестнадцать погибших! – Поборов возмущение, Эмма решила успокоиться и взяла бисквит. Она лежала в тени тернового дерева на подстилке, принесенной Сакарамом из искореженного вагона; рядом сидела Тулей и обмахивала ее пальмовым листом, отгоняя насекомых. Эмма могла считать, что ей повезло: большинство раненых были вынуждены лежать прямо на солнцепеке, на раскаленном песке. Никто, видимо, не рисковал забираться в тень джунглей из страха перед змеями, муравьями и другими напастями.

– Кто-нибудь выяснил причину крушения? – спросила Эмма, с трудом откусывая твердый, как камень, бисквит.

Кингстон вытер со лба копоть рукавом рубахи, сиявшей прежде белизной, и обреченно покачал головой:

– Нет, но причины, полагаю, те же, что всегда: плохой уход за полотном и звери, подрывшие рельсы. Такое иногда случается, если поблизости проходит крупное стадо.

– Вы имеете в виду слонов? – За время, проведенное в Индии, Эмма видела всего несколько ручных слонов и ни одного дикого. Кингстон кивнул:

– Не исключено. Вблизи от джунглей может произойти что угодно. Однако помощи не придется ждать долго. Я разослал паттах-валлах во всех направлениях.

– Даже не верится, что никто из нас не пострадал!

– Кроме вас.

– О, я надеюсь скоро поправиться. Я проверила, что у меня с ногой. Перелома, кажется, нет, только сильное растяжение.

– Больше ничего не повреждено? – Кингстон прищурился, словно заподозрил ее в желании что-то утаить.

– Кажется, одно ребро немного повреждено, но…

– Мы устроим, чтобы вас осмотрели. В поезде было несколько европеек; должна же хоть одна из них иметь в этом деле какой-то опыт! Я уже присмотрел пару повозок, запряженных буйволами, чтобы отвезти вас на ближайшую плантацию. Как только я выясню ее местонахождение, мы сразу отправимся в путь. Хорошо бы управиться до ночи!

– Я тоже на это надеюсь. – Эмма с опаской покосилась на джунгли. Она слышала, как рискованно углубляться туда по ночам. При всей ее жажде приключений сейчас с нее хватало уже случившегося. Стоило ей шевельнуться, даже вздохнуть – и ее пронзала острая, как игла, боль.

Оставив Эмму, Кингстон снова принялся распределять раненых и разбирать завалы на железной дороге. Огонь полностью уничтожил часть состава; некоторые вагоны тоже пострадали, хотя и не так сильно. Можно было считать чудом,

что число жертв ограничилось названными цифрами. Если бы поезд шел быстрее, последствия были бы куда трагичнее.

Прикрыв глаза, Эмма задремала. Ее разбудил женский голос:

– Как вы себя чувствуете? Мы слышали, что вы пострадали, но несильно. Нет ли у вас других травм?

Эмма открыла глаза и увидела трех женщин, одетых по последней английской моде, хотя состояние их платьев свидетельствовало о пережитом крушении. Она села.

– Уверена, что к завтрашнему дню приду в себя.

– Лежите, дорогая. Я миссис Гонория Гейтвуд, жена майора Реджиналда Гейтвуда. – Старшая из женщин опустилась рядом с Эммой на колени. – Это миссис Элис Гроут. Ее муж – санитарный инспектор в Лакхнау. А это миссис Вера Стивене, жена адвоката из Дели.

Эмма попыталась установить, какую ступень в иерархической лестнице занимает каждая из них. Вот только никак не могла сообразить, кто главнее – адвокат или санитарный инспектор. Одно не вызывало сомнений: первое место принадлежало супруге майора.

– Я достопочтенная мисс Эмма Уайтфилд. – Эмма поприветствовала трех дам по очереди: начала с миссис Гейтвуд, продолжила миссис Стивене и закончила миссис Гроут. Забыв о боли, она думала только о том, чтобы чего-нибудь не напутать. Даже крушение поезда не могло служить основанием для грубого нарушения этикета, особенно в отношении подобных дам – это становилось ясно при одном взгляде на них.

Покончив с официальной частью, дамы рассказали, как очутились в поезде. Все они ехали к мужьям в Лакхнау и Дели. Познакомившись в пути, они почти всю дорогу не выходили из купе, потому Эмма ничего о них не знала. Две дамы сели в поезд недавно, тогда как маленькая миссис Стивене, самая молодая и хорошенькая, ехала почти от самой Калькутты.

– А вы, дорогая? – Длинноносая миссис Гейтвуд внимательно посмотрела на Эмму. – Как вы очутились в этом поезде? У вас в Индии семья?

В небе появились алые, розовые и оранжевые краски, что свидетельствовало о приближении заката; Эмме пришлось прищуриться, чтобы лучше видеть собеседницу.

– Нет, во всяком случае, в настоящий момент.

Подумав, она решила, что ничего не потеряет, если будет с женщинами откровенной. Встреча с ними была случайной; скоро они расстанутся, и она никогда больше их не увидит.

– Я еду в Центральную Индию искать плантацию, завещанную мне моей матерью, жившей здесь во время восстания пятьдесят седьмого года. Не желая предпринимать столь дальнее путешествие в одиночку и тратить по пути все сбережения, я приняла предложение мистера Александра Кингстона стать няней при его детях.

– Мистер Кингстон? – Миссис Гейтвуд задумалась. – Не тот ли это джентльмен, который здесь распоряжается? Это он попросил нас оказать вам помощь?

– Он самый. Впрочем, мы путешествуем не одни. Со мной айя. – Эмма указала кивком на Тулси. Пухлая индианка улыбнулась, не прекращая обмахивать Эмму. Комары становились все назойливее, и легким движением воздуха их удавалось все же отогнать.