В поисках мистического Египта
Шрифт:
Каково было назначение этих таинственных крипт и мрачных коридоров? Я вспомнил удивительную, окруженную рвом крипту, выкопанную на глубине сорока футов (12,2 м), которая навела меня на размышления в Абидосе.
Когда я подумал об этом, похожее на гробницу место как будто засияло перед моим взором, и я снова наблюдал отправление древнего ритуала, который изображал смерть и воскрешение Осириса. Я видел этот обряд запечатленным на стенах маленького святилища для мистерий, расположенного на крыше храма в Дендере. Я был свидетелем этого ритуала и сам участвовал в нем в ту ночь, которую провел в темной Камере царя в Великой пирамиде. Его оставил в наследство верховным жрецам Древнего Египта атлант Осирис.
Почему для таких тайных посвящений выбирали подобные темные мрачные места?
На этот вопрос есть три ответа. Во-первых, нужно было обеспечить полную безопасность и секретность тому, что в конечном итоге было не только обрядом для избранных, но и опасным экспериментом. Во-вторых, необходимо было способствовать более легкому погружению кандидата в транс. Это достигалось путем лишения его возможности видеть окружение, что, в свою очередь, предупреждало отвлечение внимания от внутреннего состояния, в которое он готовился войти. И еще одна причина заключалась в обеспечении столь милой сердцам древних людей символичности того состояния духовной тьмы и невежества, в котором иерофанты обнаруживали своего кандидата в начале посвящения. После пробуждения тот открывал глаза под лучами солнца в другом месте, куда его приносили под конец испытания духовного просвещения. После долгого процесса, начинавшегося ночью и завершавшегося с рассветом,
Тайные ритуалы мистерий проводились только в подземных криптах, в особых помещениях рядом со святилищем или в небольших молельнях, построенных на крышах храмов. Все эти места были запретной территорией для простых людей, не осмеливающихся приближаться к ним под страхом ужасного наказания. Иерофанты, совершавшие посвящение кандидата, брали на себя большую ответственность. В их руках были жизнь и смерть этого человека. Если неожиданно вторгшийся чужак прерывал священный ритуал посвящения, это означало бы гибель кандидата, как в наши дни неожиданное вмешательство в тонкую хирургическую операцию могло бы привести к смерти неудачливого пациента. Так чем же, в конце концов, являлось посвящение, если не формой психической хирургической операции, отделением духовного от физического в человеке? Поэтому все помещения для посвящений располагались вне пределов досягаемости и всегда хорошо охранялись. К тем, что находились близ святилищ в больших храмах, нужно было идти в полной темноте. Когда люди миновали проход, свет начинал постепенно гаснуть и у порога святилища исчезал совсем. Когда кандидата полностью погружали в транс, его тело оставляли в этой защищающей темноте до завершения посвящения, для которого его выносили на свет.
Помещения, располагавшиеся под землей, использовались точно так же. После погружения человека в транс все светильники гасили, так что крипты и символически, и буквально превращались в могилы.Я спрыгнул в отверстие и обследовал темную комнату, где жрецы некогда совершали самые сокровенные обряды, после чего с облегчением поднялся назад к солнечному свету и свежему воздуху.
Двигаясь дальше среди развалин некогда великолепных строений Карнака, я прошел между гигантскими пилонами прекрасного храма Амона-Ра. Эти порталы больше подошли бы великанам, чем обычным смертным. Они возвышались, словно скалы. Египетская тяга к исполинским размерам иногда приводила к ошеломляющим пропорциям, как в случае с Великой пирамидой близ Каира и стенами пилона, в тени которого я стоял. Он был почти пятьдесят футов (около 15,2 м) толщиной, то есть шире, чем должны быть крепостные стены. Что ж, действительно существовал непосвященный внешний мир, который следовало сдерживать, дабы он не осквернил священную территорию этого храма, который древние египтяне гордо величали «престолом мира». Увы! Теперь это разбитый престол. Когда я вошел в большой передний двор, то увидел в нескольких местах разбитую кладку, которую от окончательного разрушения удерживали несколько стоящих колонн. Я медленно пересек этот прямоугольный двор, ступая по неровной земле и сорнякам, которые проросли на том месте, где когда-то лежал прекрасный мозаичный пол в сотни футов длиной.
Миновав это место, я приблизился к покрытому раскрашенными выпуклыми рельефами высокому порталу, который находился между разрушенными остатками следующего пилона. Последний сегодня полностью утратил прежние очертания и представлял собой лишь груду упавших камней. Когда-то этот проем должен был возвышаться на высоту сто футов (около 30,5 м). Исчезли семь ступеней – семь символических уровней развития человека от низшего мира повседневности до высшей сферы духовного знания, которые строители возвели перед входом. Египтяне, как и многие другие народы древности, явно были хорошо знакомы с таинственными числами, лежавшими в основе всей созданной вселенной. Они знали, что седьмой день, или уровень, принес Отдых, высшее упокоение как для человека, как и для других созданных существ и вещей. Я обнаружил связь с числом «семь» во всех храмах Египта, в удивительнейшем выражении оно появилось в Большой галерее Великой пирамиды. Поэтому строители поместили эти ступени, которые время и люди стерли с лица земли, перед входом в вестибюль самого большого и впечатляющего помещения карнакского храма Амона-Ра – Большого гипостильного зала.
Я вошел туда, и передо мной открылась поразительная картина из шестнадцати рядов тесно расположенных колонн. Зал освещали солнечные лучи. Никогда в жизни я не видел подобного зрелища. Почти каждая из ста тридцати колонн отбрасывала черную горизонтальную тень на землю, лишившуюся вымостки. Белые каменные столбы стояли, словно армия великанов. Их обхват также потрясал: у каждой колонны он составлял в среднем тридцать футов (около 9 м). Масштаб архитектуры был грандиозен! Это был настоящий лес шириной триста футов (около 91,5 м), состоящий из исполинских каменных деревьев. Это был Египет!
Большую часть данного зала построил фараон Сети, который также создал тот храм в Абидосе, где я испытал такой невыразимый покой. Здесь же нельзя было сопротивляться ощущению силы и власти, которое передавалось из исчезнувшей эпохи строителей гипостильного зала. Сети умер раньше, чем смог закончить свое колоссальное творение. Незавершенную задачу принял на себя великий Рамсес, превратив скалы Асуана в огромные высеченные колонны и поместив на их вершины без цемента и металлической арматуры тридцатитонные украшенные архитравы. Целью всего этого было обратить разум к более широкому мироощущению, поднять человека из ограниченного круга ничтожных дел, вдохновить его великими целями и высокими стремлениями и вызвать желание гораздо шире применять свои силы. В общем, хотелось быть подобным Рамсесу, планировать и строить такие же огромные храмы удивительной высоты, основывать вокруг них богатые образцовые города, где люди могли бы жить светом благородных мыслей и высоких идеалов.
Когда-то у этого зала, где звучало множество молитв, была крыша, а пол покрывали каменные плиты. Сегодня он открыт голубой бездне небес, а его пол представляет собой смесь земли, песка, сорняков и камней. Когда крыша была на месте, внутри зала должно было быть довольно темно, поскольку свет проникал только сквозь окна с каменными решетками, расположенные над центральным проходом. Однако огромная крыша развалилась на сотни фрагментов, от которых мало что сохранилось.
Не хотелось критиковать древних архитекторов, хотя ясно, что мощные выпуклые колонны поставлены слишком близко друг к другу. Иное расположение открыло бы более широкий вид. Однако древние египтяне, возможно, больше заботились о символизме, чем о перспективе.
Каждую колонну украшает множество рельефов и венчает тяжелая капитель в виде бутона или колокола. Прекрасно обработанные поверхности колонн, так же как архитравы и стены, покрыты раскрашенными изображениями и иероглифами. На них вырезаны или нарисованы краской – она еще хорошо сохранилась – истории египетских богов и царей. Я узнал изображенные образы и вытянутые картуши. Вот царь Сети в присутствии бога Тота преклоняет колени под священным деревом Гелиополя, гонит хеттов перед своей победоносной колесницей, везет высокие кедры из далекого Ливана для шестов, стоявших перед его храмами, и с триумфом возвращается в любимую страну. Там изображено и множество других людей; некоторые полуобнаженные, другие полностью одетые, но у всех то странное, напряженное и одновременно отсутствующее выражение лица, столь характерное для представителей этого народа. На южной стене на стеле иероглифами записан первый в истории официальный мирный договор между Рамсесом Великим, «храбрецом, сыном Сети I, великим правителем Египта», и хеттским царем Хаттусили, «сыном Мерсера, великим вождем хеттов», как именует его текст. Договор заканчивается приятными словами: «Прекрасный договор о мире и братстве, установивший мир между ними навеки».
Я вышел в небольшой открытый двор, где обелиск, сделанный из цельного камня, возносил свою пирамидальную вершину в небо и отбрасывал на землю фиолетовую тень. На нем был высечен царский картуш установившего его Тутмоса I. Стороны обелиска покрывают три колонки надписей. Часть одной из них гласит: «Хор, Возлюбленный Правдой, Царь Верхнего и Нижнего Египта, Амон. Он сделал это в качестве памятника его для отца его Амона-Ра, Владыки
Дальше, среди развалин колоннады, возвышается другой обелиск, который выше и производит большее впечатление. Он похож на язык пламени, возникший из земли. Он поднимается в небо почти на сто футов (около 30,5 м). Это второй по величине обелиск, сохранившийся в мире. На основании этого монолита из сияющего розового гранита высечена хвастливая надпись о том, что его вершина была покрыта сплавом золота и серебра, дабы его можно было увидеть издалека, и что добыча и доставка гранита из Сиены для этого и другого, ныне исчезнувшего, парного обелиска заняла не более семи месяцев. Их возвела женщина, сделавшая для Египта столько же, сколько королева Елизавета для Англии, и даже больше, – решительная царица Хатшепсут. Иногда она одевалась как мужчина и в период своего правления всегда демонстрировала явную мужественность. Эта длинноносая женщина с сильным подбородком возвела высокие обелиски и огромные храмы, посылала исследовательские экспедиции и крепко держала в руках скипетр фараонов, невзирая на свой пол. Со смертью своего супруга она отбросила женское покрывало и все, что оно олицетворяло.
Прочтем же ее гордое посвящение на том обелиске, высеченное иероглифами на четырех сторонах нижней части:
«Я сидела во дворце своем, я думала о Творце своем, когда мое сердце посоветовало мне сделать для Него два обелиска, чьи вершины достигали бы неба, в величественном зале с колоннами между двумя большими пилонами Тутмоса I…
Когда спустя годы они увидят мои памятники, пусть воскликнут: «Это то, что было сделано мной». Это было сделано по моему приказу, эта гора создана из золота. Я правлю этой страной, подобно сыну Исиды. Я могущественна так же, как сын Ну, когда солнце отдыхает в Утренней Ладье и остается в Вечерней Ладье. Это будет существовать всегда, как Северная Звезда. Истинно эти два огромных обелиска украшены моим Величеством золотом ради моего Отца Амона из любви, чтобы увековечить его имя, чтобы они могли стоять в храме всегда. Они сделаны из одного блока гранита без единого соединения».Я подошел к огромным воротам, построенным Птолемеем II, которые некогда вели к храму Мут. Однако ныне они ведут лишь к полям, заросшим по краям пальмами. Их красивые очертания и украшенные поверхности вновь и вновь притягивали мой взгляд. Над их перемычкой был вырезан крылатый солнечный диск, который согласно древним представлениям защищал от проникновения злых влияний.
Я отдохнул в прямоугольном помещении, сложенном из красного камня, на стене которого было написано имя Филиппа Македонского. Его монету, превосходно сохраненную доброй землей, я нашел в другой день примерно в десяти милях (около 16 км) отсюда.
Я проходил по разрушенным дворам и разбитым святилищам Карнака среди серых открытых небу стен, украшенных рельефами, молелен из розового гранита, лишившихся статуй богов и богинь, и груд разбитых камней. В задумчивости я ступил на пустой неровный участок, где когда-то стояло сооружение, разрушенное до основания, чтобы выйти к нескольким изуродованным сфинксам и статуям с головами львиц. Я осторожно прошел мимо зарослей колючей зеленой ежевики, которая заполонила зал Тутмоса III и остановился в раздумье перед низким архитравом в дальнем конце полуразрушенной молельни. Какие только цари не проходили гордо этим путем и не описывали свои победы на колоннах и стенах… И где же они теперь? Тутмос, Аменхотеп, Сети, Рамсес, Тутанхамон и Птолемей… Бородатые лица этих людей, которые царствовали в Египте и управляли его жизнью тысячи лет назад, прошли перед моим взором и растаяли в воздухе. Я спрашивал себя: чего стоит эта гордость и величие, если все их достижения и свершения рассыпались в прах? Не было бы лучше свершать свой путь в этом мире спокойно и смиренно и помнить, что получить все можно только благодаря благосклонности высших сил?
День подходил к концу. Когда я завершил прогулку по этому разрушенному городу храмов, день перестал сопротивляться сумеркам, как змея подчиняется заклинателю.
Некогда один царь XXII династии обнес все храмы Карнака стеной из сырцового кирпича. Когда она была закончена, ее окружность составила не меньше полутора миль (около 2,4 км). Карнак – это сага в камне, эпическая поэма грандиозных замыслов и неизбежных крушений, разрушенной, но бессмертной славы!
Я задержался, пока изумительный, хотя и стремительный закат парил над землей, словно сверкающий ангел, чей дрожащий нимб был окрашен во всевозможные оттенки – от золотого до красного, и закончил этот визит. Огромная картина развалин, полей и пустыни, полная разных красок, привела меня в восторг.
Я снова и снова возвращался в Карнак, позволив дням проходить в ничегонеделании и исследованиях и наполняя свою память незабываемыми воспоминаниями и необычными фактами. Чары Карнака действуют постепенно, окутывают почти незаметно, словно речной туман, пока не наступает момент, когда ты понимаешь, что они окружают тебя. Люди, не обладающие проницательным умом и чувствительностью, могут увидеть в этих полуразрушенных храмах лишь груду кирпичей, камней, пыли и раствора. Мне жаль их! Давайте вернемся от созерцания этих величественных руин с душами потрясенными и восхищенными, сознающими их красоту и величие, которые они сохранили даже в современном разрушенном состоянии.
Мне повезло, я был там в одиночестве, и поэтому меня никто не тревожил. Я мог спокойно бродить среди полной тишины, которая царила повсюду. Временами ее нарушало ленивое жужжание пчел и приятное чириканье воробьев. Была середина лета, и толпы потных туристов уже давно покинули Луксор. Это произошло прежде, чем приблизились волна ужасной жары и тучи насекомых и животных, которые появлялись в Южном Египте в это время года. Мухи, москиты, скорпионы и змеи, не говоря уже о другой живности, снова возникают при температуре, которая лишает людей жизненной силы, но, похоже, оживляет разных отвратительных существ и насекомых. Однако уединение и погружение в собственные исследования были достаточной компенсацией за все это. Жара никогда не снижала остроты моего интеллектуального интереса. И действительно, я обнаружил, что с солнцем можно подружиться и это отчасти зависит от мысленного отношения. В тот момент, когда вы думаете, что солнце причинит вам вред или ослабит вас, открываются двери, чтобы впустить этот вред. Активная вера во внутренние ресурсы всегда вызывает их к жизни.
Для меня выгода от одинокого пребывания в Карнаке была огромна. Я мог погрузиться в его спокойствие и извлечь из него огромную пользу.
Наша шумная эпоха не способствует возможности уединиться. Век машин не воспитывает вкус к тишине. Но я верю, что необходимо ежедневно посвящать некоторое время безмолвным одиноким раздумьям. Так можно вернуть к жизни усталое сердце и наполнить силой утомленный разум. В наши дни жизнь напоминает бурно кипящий котел, который как будто затягивает людей, и каждым проходящим днем они все меньше принадлежат себе и все больше ему.
Регулярное погружение в медитацию приносит богатые плоды. Оно дарует самообладание в решающий час, смелость жить собственной жизнью, не зависящей от общественного мнения, и стабильность среди лихорадочного темпа современности.
Худшее в современной жизни то, что она ослабляет силы глубоких мыслей. В безумной спешке города, подобного Нью-Йорку, человек не может присесть, чтобы осознать, что его внутренняя жизнь парализована. Он способен помнить лишь о том, что торопится. Однако
Природа не спешит, ей потребовалось много миллионов лет, чтобы создать слабое создание, быстрым шагом идущее по Бродвею. Она вполне может подождать, когда наступит время и у человека будет более тихая жизнь и более спокойная деятельность, когда он выберется из несчастий и мучений, которые сам себе причинил, чтобы заглянуть в глубокий колодец Божественной мысли, скрытый под шумной поверхностью его самого и окружающей его среды.
Наши физические чувства владеют нами. Настало время нам владеть своими чувствами. На священном корабле души мы бороздим моря, куда телесные ощущения не смеют следовать за нами.
Мы можем понять учения пророков и постичь истины, изложенные в их книгах и высказываниях, если будем как можно чаще применять последние к жизни, полной медитации, а не только к активной повседневной жизни в мире.
Глава 15 Ночи в Карнаке