В поисках наслаждения
Шрифт:
— Да. Прости. — Он еще крепче сжал ее руками, стараясь усмирить острое собственническое чувство, которое она вызывала. — Но я сделаю все, что в моей власти, чтобы этого не случилось. Чтобы тебе ничто не угрожало. Я защищу тебя.
Даже внезапный прилив откровения не мог изменить ее натуры.
— Я не нуждаюсь в твоей защите, — начала она е предсказуемой горячностью. — Я могу сама позаботиться…
— Лиззи, — перебил он, не в состоянии больше терпеть ее нелепые речи, — неужели ты искренне считаешь, что
Она упрямо тряхнула головой.
— Нет. Я не могу уехать из дому, это будет…
— Почему этот чертов дом так тебе дорог?
— Потому что принадлежал тебе, тупой ты осел! Потому что ты отдал его мне. Потому что ты дал мне все, о чем я когда-либо мечтала: розы, окна, звезды, черт тебя дери! Звезды! Ты заставил меня увидеть звезды.
Лиззи сопровождала свою речь эмоциональными тычками в его грудь, но попыток вырваться не делала.
Его улыбка родилась где-то в груди, и когда наконец достигла губ, он рассмеялся.
— Боже, моя милая, дорогая Лиззи, как же это безнадежно сентиментально.
Наверное, они оба дружно расхохотались бы, если бы имели возможность вздохнуть полной грудью. Он чувствовал, что она улыбается. Слышал это в ее голосе.
— Я скучала по тебе — тихо призналась Лиззи, но он расслышал бы это признание и в шумной комнате.
Он давно и страстно ждал этих слов.
— И я скучал по тебе, Лиззи.
Но для нее эти эмоции и сантименты были уже перебором.
— Как ты мог скучать по мне, когда никуда не уезжал?
На этот раз он уловил в ее голосе сомнение и невольно рассмеялся, потом поцеловал в макушку и, взяв прядь шелковистых волос, намотал на палец. Было странно разговаривать с ней в таком положении.
Заглянув ему в лицо, она осторожно спросила:
— Что ты собираешься делать теперь?
— Сегодня? Выполнять свой долг. — Он думал, что она должна была уже понять это, но хотел убедиться. — Вычислить, кто из гостей занимается контрабандой. Кто из них убил Фрэнка.
— А когда это задание будет выполнено?
Еще один пробный камешек.
— Получу новое назначение от Адмиралтейства. Надеюсь, менее секретное. На фрегат или какой-нибудь другой корабль, принимающий участие в военных действиях.
— А как же я? Мы с тобой и вправду женаты?
На этот раз он ощутил, как напряглось ее тело.
— Полагаю, это зависит от тебя, Лиззи. Я думал… — он запнулся, — я надеялся, что ты любишь меня.
— Может, и любила. — Ее голос прозвучал чуть слышно. — До того как ты начал мне лгать. Нет, не так. До того как узнала, что ты
— Не думаю, что ты меня простишь.
Напряжение в груди стало невыносимым. Он не мог сделать ни вдоха, ни выдоха.
— Ты так думал?
— Не знаю. Скорее, думал, что ты пожмешь своим элегантным плечиком и скажешь, что тебе все равно, что я сделал, лишь бы любил тебя.
Лиззи не проронила ни звука. Он чувствовал на груди щекотание ее ресниц. Она яростно мигала, пытаясь найти ответ. Или пыталась сдержать слезы.
— Ты можешь меня простить?
Напряжение в груди переросло в острую, неотступную боль.
— Ты оставил меня за решеткой, — прошептала она потерянным, тонким голоском. — Твой план, задание, или как там ты это называешь, закончилось для меня арестом и заточением в каземате. — Ее голос дрогнул. — Я не могу находиться дома, в своем собственном доме, больше нескольких часов. Я ненавижу замкнутые пространства. Ты знаешь, я даже не переношу езду в закрытом экипаже, и все же ты оставил меня в тюрьме на многие дни. Где я к тому же нахваталась всяких паразитов. Я никогда не жила в такой грязи и никогда не испытывала подобного унижения. А ты бросил меня там.
Она заплакала. Он чувствовал на коже теплую капель ее слез.
— Прости, Лиззи. Мне очень жаль.
Он действительно глубоко сожалел. И собирался это поправить. Он подарит ей будущее, о котором она мечтала, даже если это будущее будет без него.
— Я все искуплю. Обещаю. Я куплю тебе другой дом. Твой собственный. Дом из стекла, чтобы ты никогда не чувствовала себя взаперти.
— Но такой дом уже есть. Гласс-Коттедж. Поэтому я и люблю его. Поэтому не могу отсюда уехать.
Она продолжала его держать, продолжала обнимать за шею. И он вдруг осознал, что Лиззи его не отпустила, что не уходит, а остается с ним. И он продолжал держать ее осторожно и благоговейно, гладить ее спину и волосы, осушать поцелуями слезы, пока она не устроилась на его груди. Она его не бросила.
— Но дом — это всего лишь здание. Что, если нам придется поселиться в другом месте? Что, если я попрошу тебя жить со мной на борту корабля? Моего корабля.
— А ты попросишь, правда? Я скажу «да».
Милая, восторженная Лиззи.
— И этот дом не будет тебе нужен?
Ему хотелось убедиться наверняка. Он вспомнил, как хотел восхитить ее этим домом, чтобы она восхитилась им.
— Это не просто здание. Дом, думаю, был ответом. Моим ответом на мою неудовлетворенность.
— Лиззи, как могла ты быть неудовлетворенной? Тебе было дано все: семья, состояние, образование.
— По-настоящему мне это не принадлежало. Но принадлежало моему отцу. И когда я выросла, все, что якобы было моим, стало не моим, потому что я выросла.