В поисках смысла (сборник)
Шрифт:
Социальные сети… Да, благодаря им я за последние полгода нашел кузину в Сиэтле, которую никогда прежде не видел, и ту девочку, с которой в 12 лет дружил в пионерском лагере. Это было очень приятно. Но с каким упорством сети теперь соревнуются за то, чтобы я проводил как можно больше времени именно в этой, а не в той: тут и виртуальные подарки, и музыка, и всяческие игры с развлечениями… Тоже ведь рекламная площадка.
Что будет через двадцать-тридцать лет, не берусь и гадать. Полвека назад фантасты предсказывали межгалактические полеты, телепортацию и колонизацию ближнего космоса, но никто не угадал нынешнего буйства средств коммуникации: мобильник почти у каждого уха, интернет почти в каждом доме. Возможно, еще через полвека
Все это превращает нас в рекламопотребителей, и мы всё равно платим за эти возможности — цена уже заложена в стоимость товаров и услуг. Но интереснее другое: оказывается, наше внимание и наше свободное время становятся точно такой же валютой, как и наши деньги (тем более, что деньги тоже всё более виртуализируются). С каждым днем всё шире ассортимент. Только денег всегда можно заработать немного больше, а вот запас нашего внимания не так уж и велик, а в особенности — время нашей жизни. Да, в юности этот ресурс кажется безбрежным, и что такого страшного — просидеть всю ночь в интернете или за любимой игрушкой… Тем более, что там перед нами встает удивительный новый мир, такой непохожий на серые будни «реала»! Но, как сказал один умный человек, «умирая, ты ни за что не будешь жалеть, что слишком мало просидел за компьютером».
Во всех антиутопиях XX века тоталитарное общество жесточайшим образом ограничивало доступ своих граждан к информации. В фантазии Оруэлла даже английский язык подвергся насилию, чтобы на нем просто нельзя было сказать ничего недозволенного. В реальности до такого, конечно, не доходило, но стилистическое единообразие советских СМИ просто удручало. Мы жадно прислушивались к «голосам» из-за железного занавеса уже потому, что они говорили иначе. И когда разрешили говорить что угодно и как угодно, советская власть просто не устояла, не выдержала конкуренции.
Сейчас, по крайней мере в интернете, мы живем в мире почти абсолютной свободы. Но что раньше запрещалось, то теперь забалтывается: среди ярких картинок и хлестких заголовков смыслы просто теряются, размываются, превращаются в свое жалкое подобие. Пусть не поверит, лишь бы мышкой кликнул! И «производители книг» порой подтягиваются под этот стандарт. Один из российских издателей и редакторов, Сергей Пархоменко, рассказывает, как у него брала интервью молодая девушка из нового издательского мира, всего лет на 20–25 моложе его. Но она рассуждала, как существо с другой планеты: вместо работы над текстом — голые сетевые технологии и откровенное манипулирование людьми. Деньги — товар — деньги.
А если бы Пушкина так редактировали и издавали — интересно, мы бы знали сегодня его имя? Не уверен. Вероятно, выпустив пару-тройку действительно хороших вещей, он вынужден был бы поставить их производство на поток, и вместо «Евгения Онегина» была бы у нас какая-нибудь книжная серия про домохозяйку-детектива Татьяну Ларину, случайно расследующую очередное кровавое убийство какого-то чудака из соседнего поместья по фамилии Ленский. Читайте в следующем выпуске новые подробности…
Тексты вообще сдают свои позиции. На первое место выходит клип: яркий, запоминающийся отрывок с минимальным количеством слов, бьющих по нервам. Чтобы выбрали именно этот клип, надо бить сильнее, изощреннее, неожиданнее, чем конкуренты. Появляется целый класс людей вполне образованных, обеспеченных и следящих за собой, которым книги не особенно нужны — разве что справочная литература, или так, бестселлер в дорогу. Нам такое отношение кажется варварством, но ведь, на самом деле, книги стали собирать в частных домах всего лишь пару столетий назад. Да и то, все эти собрания сочинений, которые так заботливо копили советские интеллигенты, стоят теперь на полках мертвым грузом… Может быть, мы увидим мир, где книжный шкаф —
Впрочем, сама перемена формата (бумажного на электронный) не должна нас пугать. Перемена отношения к тексту, замена текста хлестким клипом, интерактивной картинкой — вот это уже куда более тревожное явление, но и тут мы вынуждены быть реалистами. Главный вопрос не в том, как оно выглядит, а в том, служит оно добру или злу. И на него каждый раз приходится отвечать отдельно.
Вот один любопытный факт… Во Франции выпустили новое телевизионное шоу. Участникам предлагалось задавать испытуемым вопросы и за неправильные ответы наказывать их электрошоком. Жертвы кричали, потом погибали… Участники не знали, что перед ними — актеры, и на самом деле никакой боли они не испытывают. Но одни продолжали жать на кнопки, а другие, наблюдавшие за процессом — их подбадривать. Из 80-ти человек отказались от участия только 16.
Одна участница потом сказала, что теперь она поняла, почему в свое время фашисты мучили в концлагерях ни в чем не повинных людей, в том числе ее дедушку и бабушку. А можно добавить к этому выводу вот что: в XXI веке подобное может происходить, оказывается, не в ходе сражений за верную идеологию или территорию, но и в великой и ужасной битве за наше с вами внимание, под телекамеры, с гламурными ведущими. Только что же тут нового… Мы помним, кто еще в Эдеме первым придумал эффективный рекламный ход, чтобы заставить Еву посмотреть именно на запретный, а не на какой-нибудь иной плод.
34. Модернизация по прадедовским заветам?
Модернизация — один из вечных российских сюжетов. Приведу только два исторических примера, в чем-то очень похожих…
Когда Петр I начал войну со Швецией, России катастрофически недоставало буквально всех промышленных товаров и многих видов сырья — в частности, железа, которое до войны как раз у Швеции и покупали. Нужно было срочно создавать собственное производство, так что царь призвал тульского кузнеца и предпринимателя Никиту Демидова и пожаловал его землями на Урале, а заодно подарил казенный Невьяновский завод — лишь бы только он давал столь необходимые железо и чугун. Пригласили западных специалистов, хорошо им заплатили. В 1719 г. был принят и особый закон, «берг-привилегия», дававший горнопромышленникам неслыханные права: например, если владелец земли сам не разрабатывал месторождение, то права на него мог получить буквально любой желающий без согласия владельца. Горные мастера освобождались от податей и рекрутчины, а беглые крепостные (неслыханное дело!), оказавшись на Урале, могли поступить на завод и так легализовать свое положение — они освобождались от власти прежнего владельца.
Не удивительно, что все эти меры, в сочетании с богатейшими и до тех пор почти нетронутыми ресурсами Урала, дали свой результат. Уже к концу правления Петра Россия по производству железа и чугуна догнала главную индустриальную державу того времени, Англию, а к концу XVIII в. стала крупнейшим производителем железа в мире. Тягаться с той же Англией было нетрудно: ресурсы Британских островов были довольно ограничены и давно уже эксплуатировались человеком, а на Урале было сколько угодно руды, сколько угодно леса для углежогов, и сколько угодно горных рек, чтобы ставить на них «водобойные колеса» — главный источник энергии того времени.
Только в одном была загвоздка: назревала промышленная революция. В 1760-е годы первые образцы паровых машин для промышленного применения создавались практически синхронно в России и той же Англии. Только на бедных ресурсами Британских островах эти машины стали широко применять в разных отраслях промышленности — а значит, производство упрощалось, удешевлялось, становилось все более массовым и качественным. За паровыми машинами появились и другие механические приспособления, перестраивался быт людей, их сознание, общественные отношения.