В поисках смысла
Шрифт:
— Перестань, видишь же, что я стеснен разговором, но другого удобного места может не статься.
— Тогда не тяни.
— Очень заинтересовались твоими исследованиями англичане.
— Как, уже?!
— Так, в Англию товар попал. Теперь желают патент на производство.
— А, ты про это, — я выдохнул, — одни уже заходили через местных. Пока удалось просчитать.
— Молодцы. А ты что-то уже другое придумал? То-то встрепенулся.
— Придумал. За мной наблюдение установлено?
— А как же.
— И кто по мне работает?
— Никто еще не работает. Ты встречался с Великим Князем Николаем Павловичем. Негласный надсмотр
— Ты же не только это мне хотел сказать?
— К сожалению, не только это. Прошли слухи о возможной экспедиции на помощь в Бразилию. Теперь иностранные дипломаты предполагают разное. Либо людям Лангсдорфа истинно нужна помощь по причине болезней и прочих невзгод, либо они нашли что-то такое, чего сами вывезти не могут. И как понимаешь, в последнее поверят охотнее.
— Я думаю, в самой экспедиции есть агенты, как ваши, так и их.
— Конечно, есть. Даже не секрет, кто. Художник один, что делает зарисовки, на англичан работает. Но человек не сильно толковый, хоть и немец.
— И вы терпите?
— Не так просто его заменить. Да если пришлют взамен толкового, намучаемся.
— Потом на русских замените?
— Тоже на немцев. Вы же не задумавшись обратились к Берду?
— По рекомендации Шильдера. Я ему поверил.
— Вот именно. Не делайте всех немцев чудовищами. Но если хотите русскую партию, то рекомендую посмотреть купца Всеволжского. Гвардейский офицер, впрочем, войны счастливо избежал. Откупился двумя стами сорока пятью душами в ополчение да деньгами на обмундирование. Статский советник. Купец первой гильдии. Восходит к самым древним родам земли русской. Десятки тысяч душ, миллионы десятин земли и морских вод на Каспии. Огромное состояние. Ему инженер Соболевский не так давно два парохода построил, без всякого патента Фултона. Вы же знаете, что Берд строит по его патенту?
— А Соболевский не стал?
— Да. Такой вот русский технический бунт, — улыбнулся Дмитрий Семенович, — так вот, выгнал купец этого инженера недавно без копейки жалования. За ворота завода выкинул, так, что пришлось ему с семьей пешком сто с лишком верст до Перми идти.
— Поругались. Что ли?
— Подробностей не знаю.
— А чем этот Соболесвкий занимается?
— Металлом. А орден получил за термоламп. На светильном газе.
— Да ты что! Какое полезное изобретение.
— Да уж. Только бюрократы затянули дело. Обиделся он и к Всеволжскому подался.
— Не хорошо так со специалистами поступать.
— А до этого француза обманул. Изобрел он ему конную тягу. Чтоб баржи тянуть легко. Патент даже выправили, а денег с купца ни гроша не получил. Только заемное письмо, так под него ссужать не торопятся. Пропадает сейчас в Петербурге без средств совершенно. А про своих крестьян и говорить нечего. Вытягивает все жилы. А ты говоришь, немцы не нравятся.
— Вот в этом и беда. Свои хуже чужих.
— Не ты один этим заботишься.
— А что за француз пропадает? И Соболевский? Если оба в Питере, так позову их в гости. Раны душевные залечивать.
— Позови, коль хочешь. Я тебе адреса скажу. Напиши, сам передам. Завтра уезжаю на почтовых.
— А что поучаствовать в них, думаешь, польза будет?
— Рослина пригрел, так те не хуже станут. Ты у нас известный странноприимец, куда только полиция смотрит, — хитрая полуулыбка не к месту на кладбище, но нас уже никто не видит.
Он прав. Первое обстоятельство таково,
Я предложил приводить ко мне для клятвы только начальников любого ранга, даже десятских. И продвижение со мной согласовывать. А новых пусть старейшины оценивают и за них отвечают. На том и порешили. Если я в отлучке, то так удобней. А если погибну? Это я еще не продумывал.
Зато обговорил с Егором тактику.
— Ты пойми, Егор Тимофеевич, — внушал я, — наша сила в скрытности и невидимости. Умение собрать из ничего в одном месте команду и также быстро рассеять, вот что нужно.
— Это понятно. Тогда зачем охранную компанию завели?
— Жертва своего рода. Для отвода глаз. Кого сосчитали, того и знают. Не свети народ без надобности.
— Так полагаю, чтоб побороть нас, в кучу собрать постараются?
— Правильно полагаешь. Против государственной силы не выстоит никакая банда. Даже Пугачев не выдюжил, а за ним народу много шло. Поэтому кучка для нас смертельна. Тайные бригады, пятерки, десятки, за этим наше будущее. А видимые силы для видимых дел.
— Давно спросить хотел, девок по домам терпимости тоже охранять?
— Конечно! И что спрашиваешь? У тебя тут самостоятельность. Как действовать понял? Так и работай. И девок, и купцов, и помещиков, какие интересны. Но не зарываться. Жадность губит многих.
Мы обговорили устройство подпольной силовой структуры. Боевые пятерки появятся задолго до эсеров. Все, как в обычной силовой структуре. Есть легальный состав, обычные опера. Есть нелегальный. Тоже опера в своем роде: наружное наблюдение, технические и поисковые группы, которые вскрывают замки, ставят жучки и выполняют прочие щекотливые задания. Есть силовой блок, спецназ. И есть агентурный аппарат. Я сразу сказал, что если есть возможность, то пусть наши подставляются под вербовку полиции. Будут двойные агенты. Зато будем знать, чем та сторона дышит.
Есть второе обстоятельство. Алена устроила что-то вроде приюта. Точнее, пришлось устроить. Народ решил, что мы не только беглецов принимаем, но и всех сирых и убогих. И побрели погорельцы, сироты и странники в нашу сторону. Если с паломниками как-то разобрались, выделили отдельную избу для ночлега и назначили дежурную с готовкой каш, то с детьми так не выйдет.
Когда я увидел первый десяток, то убежал в свой кабинет, чтоб не видели суровых мужских слез. И не только от вида льняных головок и голубых глазок на чумазых лицах, а от расхождения своей придуманной картины мира с действительностью. Неужели эти благочестивые православные христиане, что каждое воскресение стоят в церкви в лучших одеждах, на каждые праздники зазывают батюшку и крестятся по всякому поводу, не смогли разобрать на воспитание своих соплеменников? Когда мелкие просят кусочки хлеба, то это их не цыгане поставили на точку и не мафия нищенская отрядила, а просто есть нечего и дать некому.