В поисках солнца
Шрифт:
— А ты так умеешь? — заинтересовался от окна Илмарт, всё ещё пытаясь найти то, что ему требовалось.
Ему очень нравилось, как Руби работает с оформлением карт. Сперва он, по правде, переживал: ему несомненно казалось, что любые рисунки только испортят его труд. Однако быстро выяснилось, что с Руби они сработались, и теперь он получал море удовольствие от творческого сотрудничества.
Дело в том, что Илмарт относился к картографии необычайно серьёзно. Для него каждая карта была живой, дышащей, обладающей своим неповторимым характером. Перед началом работы он
Руби умела чувствовать карту. Она с несомненной ясностью улавливала тот характер, который зарождался под пером Илмарта, и умело дополняла его иллюстрациями — заставляя карту ожить. Ему виделось в её работе какое-то волшебство; она не только не портила его задумку — она одухотворяла её внутренним движением чувства.
— Я умею, — признала Руби и добавила: — Но это сложно. Возможно, позже попробую.
Илмарт довольно хмыкнул — нашёл те самые заметки по райанским озёрам — и вернулся к себе, теперь уж избегнув встречи с головой Мидрафта Тёмного.
С четверть часа они тихо работали.
Потом Олив с досадливым:
— Тогнар, чтоб тебя!.. — вскочила и принялась копаться в справочниках, которые занимали райтэновскую половину стола. Поиски её, впрочем, не увенчались успехом. — Да где он вообще эту формулу нашёл!
— Постой, — припомнил Илмарт, — дай мне посмотреть.
Обойдя столы теперь уже по стороне Олив, он, протиснувшись мимо неё, снова закопался в бумаги на окне — ему там только что попадались какие-то формулы, и он подумал, что это могут быть те самые.
С досады Олив швырнула на стол тот справочник, который был у неё в руках; он упал на самый край стола и мог бы скатиться на пол, но Илмарт машинально его поймал. Пока Олив листала одну из тетрадей на столе Райтэна, Илмарт копался в записях — одной рукой, потому что во второй был спасённый справочник. Это было неудобно, и он решил освободить руки полностью, и переложил справочник в стопку тех, которые уже стояли на столе позади него.
Однако, оказалось, Дерек выставил свои книги, чётко поймав единственную возможную точку равновесия для этих разнокалиберных изданий разной толщины и степени раздутости. Лишний подкидыш эту систему нарушил; стопка накренилась и с грохотом рухнула на пол.
Олив, погружённая в чтение, не ожидала такой подставы. Подпрыгнув от неожиданности, она отшатнулась в угол, выхватывая кинжал.
— Мать твою, Май! — воскликнула она, обнаружив, что виновником переполоха был Илмарт. — Ты меня седой сделаешь!
В её каштановых волосах, и впрямь, местами попадались седые волоски — она и не думала их вырывать, и обычно на солнце они блестели и сильно выделялись на фоне остальных.
— Прости, — повинился Илмарт, присаживаясь на корточки и собирая книги обратно.
Аккуратная стопка у него не получилась,
— Чего у вас там? — между тем, недовольно переспросила Руби, не поднимая головы от рисования — работа поглотила её полностью.
— Репетируем осаду кабинета, — повернулся к ней Илмарт.
Продолжая выводить тонкие линии, она хмыкнула.
— Студенческое восстание? — заинтересовалась Олив, возвращаясь к листанию тетрадей.
— Предположим, их одиннадцать, — охотно подхватил Илмарт и добавил: — Но дверь узкая.
— Тю! — отклонила предложение Олив. — От одиннадцати и баррикады из столов хватит!
Илмарт повернулся спиной к окну и принялся тяжёлым взглядом разглядывать столы.
— Нет, — наконец, вынес вердикт он. — Снесут.
— Дверь узкая, — напомнила Олив.
Следующая четверть часа ушла на бесплодные поиски формулы — существовавшей, видимо, лишь в голове Райтэна, — и обсуждение оборонительного потенциала помещения.
В конце концов, они сошлись на том, что справятся с восстанием из пятнадцати студентов без проблем, но вот двадцать будет им уже точно не по зубам, а формулы, судя по всему, в кабинете нет.
Махнув рукой, Олив сказала, что дальше без Тогнара ей тут делать нечего — в тоне её, однако, невольно прозвучало уважение к уму так не вовремя свалившего партнёра, — и ушла домой.
Илмарт вернулся к карте.
Однако работа у него больше не ладилась: со дна души поднималось исподтишка мерзкое, сосущее чувство тревоги.
Илмарт замер: он хорошо знал это чувство приближающейся опасности, когда умом тебе кажется, что опасаться нечего, но подсознание уже считало какие-то тревожные признаки и теперь предупреждает, не давая расслабиться и готовя к схватке.
Это чувство не раз выручало его в Мариане, помогая вовремя заметить засаду или ловушку, распознать предателя или ложь. В Анджелии оно редко давало о себе знать: как-то при облаве в Брейлине он предугадал, что бандиты заняли позиции на крыше зданий, а ещё вычислил грабителя на рынке — по мелочам в поведении, которые и сам не сумел бы объяснить.
Предчувствие такого плана никогда не было надёжным, и Илмарт знал, что нельзя полагаться на него вполне — тем более, что ему редко удавалось задним числом объяснить, что именно его насторожило. Однако игнорировать то, что не раз спасало тебе жизнь, было бы отчаянно глупо, так что Илмарт невольно задумался.
«Студенческий бунт? Да нет, бред!» — даже помотал он головой, отгоняя мысли. Их с Олив игра была слишком далека от действительности, чтобы увидеть реальную опасность в нахождении в замкнутом пространстве внутри университета.
«Но что тогда могло меня насторожить?» — методично начал перебирать в голове события Илмарт.
На ум ничего не шло: обычные шуточки, просто рабочий день, привычные задачи. В бумагах копался — могло ли там быть что-то опасное? Вроде, сплошные заметки по их проекту. Глупости. Даже если бы в ходе работы Анодар и обнаружил бы что-то опасное, он бы не стал это записывать — чай, не дурак.