В поисках солнца
Шрифт:
— Но я же… — потерянно попытался было возразить Дерек, но не нашёл слов.
— Используешь эту манеру только на чужих, — невозмутимо пришёл ему на помощь Илмарт, который легко и моментально уловил мысль Олив, поскольку и у него тоже мальчишеская линия поведения Дерека вызывала настороженность и отторжение.
Райтэна, определённо, напугало, с каким выражением бессилия Дерек попытался сказать: «Нет» — но лишь неловко шевельнул губами.
Илмарт сказал чистую правду; Дерек никогда не обрушивал игру своего обаяния на людей, которых считал «своими». Сам Райтэн десятки
Нахмурившись, Райтэн попытался понять, что так потрясло друга в этом разговоре — не мог же он думать, что его из-за этой манеры поставят на одну доску с Руби!
«Мы же свои, — хмурил брови Райтэн, — и с нами он так не…»
И тут до него дошло.
С ними — не.
Но сам источник этой манеры — сама её суть выросла из отношений Дерека с Грэхардом. С Грэхардом, про которого Дерек сказал пусть и «был», но «моим другом».
— Ну, выходит, что не был, — мрачно озвучил свои соображения Райтэн и уточнил: — Другом не был.
Дерека перекосило. Он сделал вывод прямо противоположный: Грэхард-то ему другом был, а был ли он сам другом Грэхарду?
Оценив выражение его лица, Олив поняла, что они с Илмартом невольно стали свидетелями чего-то уж слишком личного, и присвистнула.
— Нда, Май! Кажется, мы всё-таки сегодня здесь лишние.
Илмарт, который только что пришёл к тому же выводу, несколько неуверенно кивнул.
Растерянно сморгнув, Дерек тряхнул головой, провёл по лицу рукой и отмахнулся:
— Да нет, всё в порядке. Просто, — уже вполне приходя в себя, усмехнулся он, — неожиданная трактовка. — И добавил чуть погодя: — Никогда на это так не смотрел.
— Да дело-то обычное, — пожала плечами Олив. — Многие так делают.
— Из нас — только я, — сухо отметил Дерек.
Райтэн попытался припомнить, случалось ли ему хоть раз пытаться изобразить из себя что-то более лёгкое и безобидное, чем имеется на самом деле, и вынужденно признал, что нет, ему даже в голову не приходило делать что-то такое.
Для Олив характерно было изображать как раз прямо обратное — нечто более опасное и жёсткое, чем то, что составляло её суть.
Илмарт, в целом, не был склонен изображать что бы то ни было, и если уж всё-таки что-то изображал, то скорее камень.
— Есть большая разница между тобой и Руби, Дер, — наконец, медленно и спокойно пояснил Илмарт. — Ты играешь нарочито. Если человек не полный идиот, он сразу понимает, что перед ним игра, и дальше уже либо включается и получает от неё удовольствие — либо останавливает тебя.
Сложив руки на груди, Дерек беззлобно хмыкнул, припомнив, что Илмарт в своё время остановил его хорошим таким ударом по морде — да уж, весьма красноречивый отказ играть, что тут скажешь!
— С Руби, — с большим недовольством отметил Илмарт, — нет шансов понять, играет она или нет.
— Поэтому лучшей рабочей версией, — подхватила мысль Олив, — будет считать, что она играет всегда.
Остальные согласно кивнули.
6. Чем различаются люди с разной системой
Осторожно! Эта глава заканчивается сценой, которая может заставить понервничать. Пристегните ремни и сохраняйте спокойствие! Помните, что вы читаете добрую сказку. Персонажи обязательно всё разрулят, отвечаю!
В тот день Руби первым делом написала отцу — ей стало очевидно, что она не справляется с интригой и, того и гляди, загубит всё дело.
«Пожалуй, уже загубила», — горько подумала она. Ей представлялось, что она, наверно, справилась бы с Райтэном — он действительно не умел видеть двойное дно в такого рода вещах и оставался довольно беззащитным перед манипуляциями — но Дерек и Илмарт слишком хорошо разбирались в интригах, чтобы ей удалось их провести.
Она, впрочем, полагала, что отец сумеет что-то придумать и спасти это дело — ведь он был гораздо более умел и опытен, чем она.
Однако отца нужно было ждать — он не мог побросать все дела и снова нестись в Кармидер — так что оставалось набираться терпения и пытаться как-то трепыхаться.
Трепыхаться не получалось.
Она, впрочем, выиграла Тэнь: та была полностью на стороне подруги и горячо верила в то, что Руби просто запуталась и теперь не знает, как выбраться. Но эта победа была единственной.
И Райтэн, и Дерек, и Илмарт больше не трудились изображать даже подобие вежливости и дружелюбия — и Руби уже через несколько дней поняла, что это, оказывается, довольно больно.
Проблема Руби была в том, что она не понимала значения искренности. Она жила другими категориями, в которых жизнь представлялась ей расчётной схемой, а люди — линиями графиков в этой схеме. Совершая те или иные поступки, можно было так или иначе изменить направление каждой отдельной линии и получить ту схему, которую хочется.
Руби делила людей на тех, кто чертит графики, и тех, кто выступает линиями на чужих схемах. Они с отцом однозначно относились к первым — а вот компания Райтэна пока была из второй категории. Но сама интрига с замужеством давала им шанс войти в число тех, кто чертит, — и Руби не понимала, как можно было не ухватиться за такой шанс, да ещё и кривить недовольно губы, мол, куда вы нас втянули.
Ей было и обидно, и досадно — она полагала, что Райтэн и его друзья станут основой её собственной команды, с которой они реформируют всю Анджелию. Теперь же выходило, что команда эта не только не намерена чего-то там реформировать и чертить, но и в целом отвергла Руби и не пустила её в свои ряды.
Больше всего Руби хотелось просто сделать вывод, что все они глупы, совершенно ничего не понимают в жизни и не стоят и грамма её переживаний.
Но она была достаточно умной, чтобы понимать, что дело не в глупости, — и недостаточно зрелой, чтобы осознать, что система ценностей у других может строиться не на таких основах, как у неё самой.
Промаявшись пару недель и так ничего и не осознав, Руби решила выловить для разговора Дерека, чтобы хоть что-то понять — он всё же по-прежнему казался ей более готовым на контакт.