В поисках Великого хана
Шрифт:
Король любил показывать своим нарядным придворным камзол из необычайно прочного сукна и с гордостью сообщал, что уже три раза менял на нем рукава. Приглашая брата своей матери, адмирала Кастилии, отобедать с ним и с королевой, он радостно сообщал ему: «Оставайтесь, дядя, сегодня у нас курица». Когда не хватало денег на жалованье солдатам, донья Исабела закладывала свои драгоценности, частью наследственные, а частью купленные для нее доном Фернандо, который в периоды финансового благополучия старался подносить ей ценные подарки.
Самыми прославленными из этих драгоценностей были большое ожерелье из очень крупного жемчуга и почти лиловых рубинов, другое жемчужное ожерелье
Последний раз она отдала все эти драгоценности под залог одному из валенсианских ростовщиков, чтобы оплатить расходы, связанные с осадой Лохи,[28] и доктор Акоста знал, что они до сих пор хранятся в Валенсии, в сокровищнице городского собора.
Почувствовав себя достаточно прочно на кастильском троне, королева и ее супруг решили укрепить свою власть, подчинив себе феодалов, как духовных, так и светских, Привыкших в течение целого века противопоставлять себя королю. С этой целью были организованы Санта Эрмандада и Старая гвардия Кастилии, постоянные военные организации, с помощью которых можно было в любой момент усмирить мятежников. Затем, добившись объединения страны и установив порядок внутри нее, они потребовали единства религии и создали для этого новую инквизицию, еще более грозную и решительную в своих действиях, чем старая, существовавшая уже несколько веков.
Евреи господствовали в Испании, так как были более образованы и трудолюбивы, чем старые христиане. К тому же, они постоянно поддерживали связь со своими единоверцами в других странах, что давало им в руки мощное оружие для торговой деятельности. Сосредоточив денежные богатства в своих руках, они смогли породниться с самыми знатными семействами страны.
Редким исключением был такой благородный сеньор, у которого мать не была бы еврейкой или который не женился бы на обращенной, чтобы поправить свои дела. Все наиболее выгодные должности, а также все виды ремесел и профессий, для которых требовалась выучка, находились в руках новых христиан. Они играли главную роль на крупнейших ярмарках страны, а также превосходно справлялись с ювелирным мастерством, изготовлением шелков и выделкой тонких кож; но лучше всего они умели пускать в оборот деньги и ценности.
В конце XIV века фанатичная чернь подвергла еврейское население чудовищным преследованиям и истребила чуть ли не десятую его часть, требуя, чтобы оставшиеся в живых приняли христианство.
Испанец-папа дон Педро де Луна,[29] со своей стороны, издал буллу, в которой запрещал некрещеным евреям заниматься наиболее почтенными профессиями. Однако когда прекратилось поголовное преследование, евреи и обращенные, движимые собственной финансовой мощью, снова завладели экономической жизнью страны. Народ ненавидел их, веря всем лживым россказням, которые о них распускались; и все же Моисеева вера не исчезла, а, наоборот, получала в стране все более широкое распространение. Ее восторженные приверженцы, не отступившие от своей религии, пассивно сопротивлялись всем постановлениям, направленным против еврейского народа. Обращенных обвиняли в том, что они стали снова втайне соблюдать обряды своих предков, как только миновала опасность, заставившая их принять христианство.
Были и такие евреи, которые перешли в христианскую веру по собственному убеждению и со всей страстью, которую этот народ всегда вносил в вопросы религии, стали бороться против своих бывших единоверцев. Немало епископов-фанатиков и главных инквизиторов были
Народ восторженно приветствовал создание новой инквизиции в Кастилии. В Севилье, Кордове и других городах пылали костры, где порою сжигались чучела, изображавшие скрывшихся еретиков, но чаще жертвами этой религиозной казни были сотни живых людей, мужчин и женщин, погибавших в пламени.
Истреблением еретиков руководили священнослужители, страшные в своей искренней убежденности, ужасающие своим фанатизмом.
Торквемада,[30] один из первых инквизиторов, искренне верил, что оказывает великую услугу виновным в «исповедании ничтожной Моисеевой ереси», отправляя их на костер: ведь все эти еретики слепы в своем заблуждении, и, сжигая их тело, он открывает их душам путь к спасению. В королевстве арагонском учредить священный трибунал было не так легко. Новые христиане Сарагоссы, подозреваемые инквизицией в склонности к иудейству, состояли в родстве с самыми знатными семействами. Матери многих родовитых сеньоров были из марранов. Все они сопротивлялись созданию страшного учреждения, но король Фернандо ожесточенно добивался своего. В его руках инквизиция была политическим оружием, которым он мог пресечь всякую попытку к мятежу. К тому же, еретики, осужденные инквизицией, лишались своего состояния, которое переходило частично в руки инквизиторов, а главным образом – в казну короля.
Страшный в своем рвении фанатик, Педро де Арбуэс, подобный Торквемаде, взял на себя создание священного трибунала в Сарагоссе, готовый, если понадобится, принять за это мученичество. Великий инквизитор Кастилии появлялся на людях под охраной сотни всадников и еще большего количества рабов. Он опасался мести родственников своих жертв. Арбуэс охранял себя сам, надевая кольчугу под сутану и стальной шлем или каску под круглую шапку священника.
Однажды в полночь он отправился служить раннюю мессу в сарагосский собор, надев свою броню и держа в одной руке факел, а в другой тяжелую палку на случай нападения. Когда он опустился на колени возле одной из колонн храма, к нему подошли несколько арагонцев из обращенных. Это случилось в ночь на 15 сентября 1485 года. Заговорщики, знавшие о его защитной одежде, знали также, куда следует направлять удары. Хуан де Эсперайндео полоснул его ножом в левую руку, а Видаль де Урансо с такой силой ударил его шпагой по затылку, что перерубил железные кольца его шлема, нанеся ему смертельную рану.
Обращенные думали, что народ их поддержит и будет приветствовать это убийство как освобождение, но толпа, видя в погибшем инквизиторе будущего святого, едва не растерзала убийц. За восстановление порядка, грозя страшными карами, взялся побочный сын короля дона Фернандо, архиепископ Сарагоссы дон Альфонс, который, подобно большинству прелатов того времени, вел распутную жизнь, окруженный своими наложницами; высокие церковные должности всегда доставались по традиции незаконным сыновьям королей.
Покушение вызвало еще большее ожесточение инквизиции, и множество страшнейших бедствий обрушилось на арагонские семейства, пользующиеся наибольшим уважением за свою родовитость или за положение, которое они занимали. Среди жертв оказался некий кабальеро, Луис Сантанхель, близкий родственник того Луиса Сантанхеля, который был секретарем короля, дона Фернандо, и с которым доктор Акоста по-дружески встречался, когда бывал при дворе.
Инквизиция свирепствовала по всей Испании. Никто не смел выступать против ее решений после того, что произошло в Сарагоссе, считая сопротивление бесполезным. Логическим выводом из этого торжества инквизиции явилось требование обезумевшей черни изгнать евреев.