В последний раз, Чейз?
Шрифт:
– Должна?
– То, почему мы расстались… Неожиданно вышло, правда? – стараясь вытереть слезы, говорит она. – На самом деле, все дело в случайности. Ты не вовремя пришел в тот день. Слишком рано, потому что это еще не закончилось, и я не успела отойти от шока…
– Я не понимаю, Аннабет… Что должно было закончится?
– Видимо, я слишком
Я совершенно не понимаю о чем она говорит.
– Аннабет мы расстались из-за того, что я подвергал тебя опасности, – вкрадчиво, словно ребенку, объясняю я. – Не вини себя.
– Ты считаешь, я настолько эгоистична, чтобы бросить тебя из-за страха за собственную жизнь? – насмешливый тон, растворяется в беззвучном плаче.
– Причем здесь Гея?
– После ее заточения, мне стали сниться кошмары и нет, дело здесь не в Тартаре… Я видела, как убивают кого-то из моих близких. Каждая ночь – новый кошмар, новая смерть. Я настолько привыкла видеть лица друзей, родственников, что, когда во сне умер ты… Что-то изменилось.
Я молча смотрю на то, как Воображала поджимает под себя ноги, обнимая себя руками. Слова даются ей с больший трудом.
– Видения стали реальностью, Перси… И самое жуткое, самое непонятное мне… – она задыхается от слез, – Я не могла тебя остановить, ты был так нежен ко мне, это было бы грубо…
Меня выворачивает наизнанку. Даже с того света, Гея убивала душу Аннабет. Ломала ее сильную натуру, сводила с ума. Но это еще не все.
– Каждый раз, когда ты пытался поцеловать меня или… Или просто прикоснуться… Я видела, ощущала ее… Как будто в реальности…
– Аннабет, – я протягиваю к ней руки, стараясь обнять, но она качает головой.
– Ты умирал. Каждый раз, когда касался меня даже невзначай. Проклятье, что она оставила мне. Я видела это, переживала это… но как я могла сказать тебе, если ты был так добр ко мне? – Она снова вытирает слезы, – Я так сильно любила тебя, что Гея просчиталась. Я терпела на протяжении месяца.
Эта боль. Страх и отчаянье, что она испытывала. Какой я идиот. Я замечал ее странные перемены в настроении, но считая, что дело всего лишь в кошмарах. В кошмарах наяву. Она отравляла ее веру, уничтожала изнутри, психологически, ломая веру, любовь.
– А сегодня с утра… Когда я вернулась с пляжа, ко мне вдруг пришла Афродита. Не та, что восхищается платьями, украшениями и безделушками, а та, что пожелала мне найти счастье… Она сказала, что время отпустило меня, что боятся больше нечего, и дала вот это…
Подходя ближе, я замечаю в руках Аннабет бусы. Шнурок. Пять бусин. Я узнаю их, словно они всю жизнь были со мной. Мои лагерные бусы, что я выбросил в первый месяц своего предательства. Дрожащими пальцами я принимаю их из рук Аннабет, не сводя с поблескивающих бусин глаз.
– Это … избавит тебя от кошмаров?
– Я боюсь, что нет, – хрипит она, вставая. – Но я не смогу врать, Майклу больше, никому больше не смогу врать. И если надо, я буду терпеть.
– Нет…
– Да, ты станешь возражать, – вмешивается она, – идя сюда, ты хотел решить все за меня. Теперь же ты не имеешь на это права, я хочу, чтобы ты остался со мной.
– Ты же знаешь, что это неправильно!
– А что если это поможет? Попытка не пытка, Перси. Пусть от олимпийцев толку мало, но думаю, Афродита что-то смыслит в любви. – Она выхватывает мою руку. – В конце концов, я хочу стать счастливой впервые за эти три года. И уже навсегда.
– В последний раз, Чейз? – улыбаюсь я, сквозь слезы, касаясь ее лица.
Она улыбается в ответ, целуя меня в кончик носа.
– Теперь – только Джексон.