В последний раз, Чейз?
Шрифт:
Обычно, я не беспокоился о том, все ли еще девушка лежит передо мной. А теперь… теперь я, наверное, мечтал об этом. Пожалуйста. Пусть лучше боль причиню ей я, а не Майкл. Хочу быть первым. Хочу быть единственным, но это ведь неисполнимо, поэтому повторяю только одно: моя девочка, девочка, все еще девочка.
Этот момент. Когда есть только мы, как целое, нельзя будет забыть ни сейчас, ни потом, никогда. Я проникаю в нее, и радостно выдыхаю в ее пахнущие цветами волосы. Девочка. Моя девочка. Я замираю, потому что знаю, сколько боли может принести любое мое неловкое
Следующий толчок вдруг приносит ощущение восторга, хотя Аннабет все еще сжата подо мной. Еще один, и на этот раз ее пальцы впиваются в кожу на спине. Стон, растворяется в поцелуе. Сладкая боль, перерастающая в тягучую патоку, что разливается в теле. Воображала не кричит, словно это может выказать ее слабость, поэтому я отрываюсь от ее волос, глядя в лицо полное нерешительности, боли.
– Помнишь, страх не так велик…
– Заткнись, Джексон, – она снова заставляет меня замолчать.
Последний толчок, и ей, кажется, становится так же хорошо как и мне. Последний хриплый стон девушки, что растворяется в моем собственном. Усталость наваливается на меня непосильной ношей, и, заваливаясь на бок, я тяну за собой Аннабет. Она поддается, прижимаясь ко мне. Все не так, как я себе представлял. Но это не идет не в какие сравнения с тем, что рисовало мое воображение, когда Аннабет вместе с Майклом…
Я снова и снова целую ее, наслаждаясь волнами оргазма, что схлынули с наших тел. Приятно. Безопасно. Тепло. Аннабет только недовольно хмуриться, словно это мешает ей заснуть. Благо, в корзинке, что принесла Воображала, есть подстилка. Когда мокрая одежда высыхает, а мы перебираемся поближе к речке, не расцепляя рук, продолжая касаться друг друга, как будто в первый раз, Аннабет вдруг спрашивает:
– Что будет с нами завтра?
Я и не знаю, что ответить ей. Она выходит замуж. По-прежнему ли? Надеюсь, что нет. Она снова одаривает меня нежным взглядом, снова целует меня в висок, позволяя мне чувствовать себя нужным. Но никто не говорил о том, что она бросит Майкла перед свадьбой. И поэтому я теряюсь в догадках.
– Посмотрим по обстоятельствам.
– Ты так говоришь, будто это не так важно, – улыбаясь, переплетая наши пальцы, глядя в небо, бросает Аннабет.
– Для меня это не важно.
Она смеется. Слабо. Устало.
– Ты такой один, Рыбьи Мозги. К моему несчастью.
Я пожимаю плечами, следуя ее привычке.
– К твоему несчастью, я такой навсегда.
Ночь у берега реки. Под открытым, темным, ночным небом. Наверное, в душе я – романтик.
– А твой девичник? – запоздало вспоминаю я.
Она откидывает волосы на песок, укладываясь на мое плечо, и саркастически хмыкает.
– Я переспала с тобой за день до свадьбы. Какой к черту девичник, Рыбьи Мозги?
– Из меня вышел бы не плохой стриптизер. Я бы соблазнил тебя, и свадьба все равно бы не состоялась.
– Спокойной ночи, Рыбьи Мозги, – разговаривая со мной, как с глупым ребенком, говорит
Я молчу. В голове одна мысль: пускай завтра с утра она все еще будет рядом со мной.
========== 8. ==========
ЭПИЛОГ
Бег становится невыносимым. Не найдя кроссовки на пляже, я все несусь по битым стеклам, колючкам, мусору, что оставили в чаще люди. Наверное, боль придет позже. Когда душевная уничтожит меня, искоренив все чувства. На будущее, Джексон. Связывай свою девушку.
Береговая линия. Где-то там, на вершине холма чертова арка, под которую ведут Аннабет. Как пленницу. Черт. И во всем виноват только я. Почему я не проснулся, когда она бежала? Почему снова допустил это? Потому что это ее осознанный выбор?!
Изъедает. Выжигает. Почему я решил, что все пройдет так скоро? Что чувства отпустят, а я сам стану прежним пропойцей? Почему я вообще пытаюсь помешать им? Наверное, все потому, что я хочу услышать отказ от нее. Лицом к лицу. Глаза в глаза. Пускай это уничтожит меня морально, пускай это выдаст меня с потрохами, пускай найдется олимпиец, что посмеется надо мной. Как не понять, что мне уже все нипочем.
Я взбегаю по лестнице. Насчитываю двадцать, затем тридцать и пятьдесят ступеней. Замираю на пятьдесят пятой, чтобы ступить на землю чертового поместья.
Уж лучше гнаться за монстром, чем за сбежавшей девушкой, что пытается избегать своих истинных чувств. В мыслях нет, что Аннабет врала мне. Это была правда. Это было прощание, а я так и не понял этого. Не понял так, как того хотелось бы ей. Я на шаг впереди тебя, Чейз. То, что ты дочь Афины, не дает тебе права сомневаться во мне. Сомневаться, что я не оставлю тебя. Не позволю допустить ошибку.
Музыки нет. Дерьмо. Значит, торжественная часть уже началась. Плевать. Я проношусь мимо того самого озерца, где в первую ночь я встретил Беатрис. Думаю, что она не оценит моего поступка. Думаю, разочаруется, как и остальные. Но, прости, мне нужно узнать правду. Пусть даже сорвав ее свадьбу. Шатер всего в нескольких метрах.
Когда я врываюсь внутрь здесь слишком тихо. Стулья пусты. Нигде нет даже намека на празднество. Белая ткань, что я вязал на стулья собственными руками, подрагивает на ветру. Арочные ленты синего цвета, то вздымаются, то опускаются, словно живые. Но в следующее мгновение все меняется. Я будто переношусь на три года назад, когда эти плечи вздрагивали посреди погрома.
Аннабет лежит на ступенях. Шлейф свадебного платья такого красивого, нежного, белоснежного цвета, мятой тканью тянется за ней. Я едва дышу, хотя могу ли?
– Я не смогла, – голос ее надрывается, она плачет. – Не смогла врать им… И знаешь почему? Потому, что увидела эти чертовы ленты. Синие, ты как знал…
– Я продумываю шаги наперед, – хрипло отвечаю я, делая несколько шагов вперед.
– Стой, Перси. Теперь я должна, наверное…
Я замираю не в силах ослушаться. Аннабет медленно приподнимается. Почему она такая красивая? Почему даже со слезами на глазах? Почему даже с потекшим макияжем? Почему такая искренняя, даже несмотря на то, что лишила себя свадьбы…