В постели с незнакомцем
Шрифт:
Да, дом жутковат, но у них в квартире в комнате матери вообще ковёр на стене висит, вкусы у людей разные.
– Ну как прошло собеседование? – улыбнулась конопатая, подавая Вере пальто.
– Всё хорошо, завтра приступаю к работе, - Вера нырнула в тёплый драп и проворно заработала пальцами, застёгивая крупные пуговицы. – А… вы кто? Родственница Крестовских?
– Я? Да вы что! Не-ет! – всплеснув ладошками, девчонка весело захохотала.
– Я Аня, горничной здесь работаю. А мама моя кухаркой трудится.
– Моя мама тоже когда-то
– Правда? Прикольно! – искренне зарадовалась Аня и принялась безостановочно щебетать, придя в неописуемый восторг, что в этом дворце-склепе наконец-то появились свободные уши.
– А тут есть зеркало? – Вера начала озираться в поисках, на ощупь поправляя ладонью растрёпанные пряди, как вдруг её взгляд слово врезался в непробиваемую стену.
В кожаном кресле, в застывшей позе сидел мужчина. Она не видела, во что он одет, красив он или безобразен, она словно сцепилась в схватку с его глазами цвета расплавленной ртути.
Потерпев поражение, отвернулась, дрожащими руками воюя с последней непослушной пуговицей.
Этот взгляд напугал её даже больше, чем жуткий лес, картины-призраки и безразличная Лариса. И даже сейчас, стоя спиной, она словно ощущала ледяные выстрелы в затылок.
Кто он такой? Сын Крестовского? Но Ира сказала, что у него только одна дочь.
Любопытство пересилило, и Вера снова взглянула на мужчину, украдкой разглядывая его через отражение в большом настенном зеркале.
Он смотрел прямо на неё. Молодой, с идеально гладкой кожей и аккуратно зачёсанными назад тёмными волосами. Строгий костюм словно подбирался в тандем к глазам – холодный серый, ворот чёрной рубашки небрежно расстегнут, оголяя часть груди с темнеющим пятном татуировки. На него хотелось смотреть не отрываясь, и в то же время было желание отвернуться, отряхнуть с себя его цепкий взгляд.
Кое-как намотав палантин, Вера с огромным облегчением вышла на свежий воздух и, стуча каблуками по припорошённой выпавшим снегом тропинке, торопливо убегала подальше от этого жуткого дома с его не менее жуткими обитателями.
Не замолкающая Анечка семенила рядом, что-то воркуя о Ларисе, её отце, их баснословном благосостоянии. В другой раз Вера с удовольствием бы послушала подробности об этом странном семействе, но сейчас пропускала слова Ани мимо ушей, всё ещё никак не отойдя от встречи с таинственным парнем в гостиной.
– Аня, а… кто это был? Тот мужчина? – решилась-таки задать вопрос.
– Какой такой?
– Ну... у камина сидел, в кресле.
– А, так это Назар. Назар Ренатович, муж Ларисы Петровны.
– У Ларисы есть муж? – изумилась Вера. Почему-то эта мысль даже не приходила ей в голову. – Но он же… - осеклась, почувствовав, что лезет не своё дело.
– Моложе, ага. Лет на пятнадцать, - Аня хихикнула и зачем-то обернулась. – Сама не пойму, как такой красавчик мог жениться на этой старухе.
Распрощавшись у ворот с Аней, Вера, подрагивая от холода, торопливо шагала к автобусной остановке.
Где-то над головой хрипло прокаркала ворона – эхо, словно невидимый брат-близнец, в точности отразил горластую подругу.
Ни дать ни взять - зарисовка к низкопробному хоррору. Единственное, что грело – это увесистый конверт на дне сумки. Её золотой ключ в другую жизнь.
Но этот взгляд… он пуще холода пробирал до самых костей, заставлял ёжиться и сомневаться в правильности своего решения.
Сталь его глаз напомнила ей то, что она с таким трудом заставила себя забыть.
Туда. Вперёд. Не оглядывайся.
В груди жгло от распирающих нутро горячих лёгких, в незастёгнутые сапоги забился снег, обжигая босые ступни.
Споткнувшись, рухнула плашмя в утрамбованный сугроб. Медлить нельзя. Он близко. Не смахивая с оцарапанных коленей налипший снег рванула дальше.
Не показывай, что боишься. Просто беги.
Вот он, склад. Хлипкий ржавый замок покачивался от порывов ледяного ветра. Едва разгибая окоченевшие пальцы, схватилась за промёрзший кусок железа и дёрнула что есть силы…
Хлопья снега били по подоконнику, оставляя на стёклах мокрые лепёшки. За окном непроглядная темень; жёлтый свет тусклой лампочки навевал зевоту, заставляя глаза слипаться.
– Вер, ты чего это грустная такая, голова болит? – тревожно спросила мама, заглядывая дочери в уставшее лицо.
– Ага, плохо спала.
Зоя Пална заметно напряглась.
– Снова кошмары?
– Ой, мам, вся жизнь моя сплошной кошмар, - увильнула Вера, нацепив улыбку. – Ты чего так рано опять вскочила? Ну что я, одна, что ли, не соберусь? Ты со мной как с маленькой! Иди поспи лучше.
– Ну что ты заладила – спи, спи! На том свете высплюсь, - отмахнулась Зоя Пална и достала из морозилки заиндевевший кусок сливочного масла. – А вот тебе не мешало бы отдохнуть - три работы сразу, это же уму непостижимо!
– Ну это пока три, если всё устроит у Тумановых, то из ресторана уйду. В больнице сутки-трое, два через два сиделкой, даже выходной один останется между сменами. Это я, считай, отлично устроилась. Хочешь жить – умей вертеться, - Вера вонзила нож в ледяной брикет. – Да и к тому же работа там не слишком сложная, можно сказать, целый день без дела сидеть буду.
Мама поставила локти на стол, и, уронив подбородок на сцепленные в замок пальцы, задумчиво уставилась в темный прямоугольник окна.
– А из-за чего она такая стала, девочка эта?
– Лариса? Не знаю, - Вера пожала плечами и задумалась.
А ведь действительно, из-за чего? В карточке у неё написано, что произошло поражение полушарий головного мозга, острая гипоксия, и как следствие – продолжительная кома. Причин может быть много: травма головы, интоксикация, инфекционное воздействие, удушение...