В постели с незнакомцем
Шрифт:
Кит захлопнул дверцу машины.
— У тебя есть ключи? — спросила она, идя за ним к огромной двери.
— Они не потребуются. — Он набрал какой-то номер на неприметной клавиатуре. — Татьяна заставила Ральфа поставить электронный замок. — Дверь со скрипом открылась. — После вас.
Софи со времени своего первого приезда очень хорошо помнила оружейный зал. На стенах были развешаны мечи, щиты, пистолеты, ужасающего вида кинжалы. Тогда она смутилась. Да и сейчас, оглядываясь, чувствовала себя не лучше.
— Дом, милый дом, — сказала она с потугой на веселье. — Думаю,
Кит поднял с пола пачку писем и не улыбнулся. Софи решила, что ей лучше помолчать. Подобные шутки неуместны со стороны девчонки, которая выросла в переделанном под жилье старом автобусе.
— Пойду-ка умоюсь, — пробормотала Софи.
В воздухе ощущался запах дыма — жалкое воспоминание о тепле. Но он не мог заглушить сильный запах сырости.
В портретной галерее, откуда наверх вела широкая закругляющаяся лестница, Софи оказалась лицом к лицу с матерью Джаспера. Точнее, с ее семифутовым портретом. Художник сумел передать суть славянской красоты и победоносное выражение синих глаз Татьяны, которые смотрели на Софи сверху вниз в прямом и переносном смысле.
Софи вздохнула. Она не могла представить себя на подобном портрете, одетой в шелка и увешанной бриллиантами. И она быстро пошла дальше. Впервые попав в Элнберг, Софи долго путалась в лабиринтах его коридоров, но теперь она точно знала, где находится ванная. На втором этаже, в отличие от пышного первого этажа, веяло древностью и запустением. Ванная была модернизирована в тридцатых годах двадцатого века. Там стояла огромная ванна на львиных лапах, а зеленый кафель напоминал кирпичи.
Внимание Софи привлекло какое-то движение на полу. Она остановилась. Ее крик вырвался из покрытых кафелем стен и понесся по коридорам.
Внизу Кит замер как парализованный.
Но инстинкт взял верх. Мгновение спустя он уже мчался по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. А воображение мчалось впереди него и рисовало обожженные тела, кровь, ужас. Он на ходу соображал, что надо делать.
Дверь в ванную была чуть приоткрыта. Кит распахнул ее ударом ноги.
Не было никакой крови. Это Кит осознал в первую очередь. Софи стояла около ванны, у стены, прижав кулачки к подбородку, а в ее глазах застыл панический ужас.
— Не двигайся! — прохрипела она.
На секунду реальность опять ускользнула от него, картины пустыни и присыпанных песком бомб пронеслись в голове.
Софи с круглыми от страха глазами медленно протянула руку и указала на пол:
— Вон там.
Кит повернул голову. Посмотрел. Моргнул.
— Паук, — выдохнул он. — Просто паук.
— Просто паук?! Не просто. Он огромный. Пожалуйста, Кит. — Она всхлипнула. — Я их ненавижу. Пожалуйста, выброси его.
Кит наклонился, чтобы схватить паука, но онемевшие пальцы отказались слушаться. Паук ускользнул и пополз к Софи. Она опять вскрикнула.
Вторая попытка Киту удалась. Каким-то образом он сомкнул непослушные пальцы, открыл окно и выбросил паука вон.
— Его больше нет?
Кит молча показал Софи пустые ладони.
— Спасибо, — дрожащим голосом поблагодарила Софи. — Я их не переношу. К нам в автобус иногда заползали огромные пауки вроде этого, и Рейнбоу всегда говорила, что они имеют такое же право там находиться, как и мы, и не трогала их. А я ложилась в постель в ужасе, потому что они могли забраться под простыню.
Ее голос сорвался. Она всхлипнула.
Софи всегда была оптимисткой, и Кит, видя, как по ее щекам текут слезы, не удержался. Его решимость дала трещину. Он шагнул к Софи, обнял ее, прижал к себе, покрыл поцелуями дрожащие губы:
— Все в порядке. Ты в безопасности. Паука больше нет.
Было так хорошо опять держать ее в объятиях, опять целовать. Кошмар последних двадцати четырех часов отступил, когда он вдохнул теплый запах Софи, почувствовал, что ее сердце бьется у его груди. Кит обхватил ладонями ее лицо и глубинным уголком мозга осознал, что онемение и покалывание в пальцах исчезли. Он ощущал тепло щек Софи, бархатистость ее кожи, каждую падавшую на его руку слезинку.
И его решимость разбилась вдребезги. Долго сдерживаемое стремление вырвалось на свободу, и Софи, как всегда, ответила таким же стремлением. Ее руки скользнули вниз, потянули его рубашку.
— Не здесь, — прохрипел Кит, отступая. — Идем.
Она засмеялась. Ее влажные щеки покраснели, в глазах вспыхнуло пламя желания.
Он взял Софи за руку и повел по мрачным коридорам, по каменной лестнице. Она наступила на подол своего белого платья, но Кит привлек ее к себе и не позволил упасть. Их глаза встретились.
— Куда мы идем?
— В мою комнату. В нашу комнату.
— Это далеко? Я…
Он остановился, подхватил ее на руки и быстро пошел вперед. Софи стала целовать его — в подбородок, в мочку уха.
— Я хочу тебя. Ты мне нужен, — прошептала она, задыхаясь.
Кит отворил дверь, быстро прошел через комнату. Софи подняла голову и осмотрелась.
Это была огромная, круглая, почти пустая комната. Там стояли только комод и великолепная резная деревянная кровать. Вечерний свет проникал в окна, окрашивал стены в розовый цвет. Глаза Кита потемнели от предвкушения, когда его руки скользнули по талии Софи и добрались до молнии ее платья.
— На сей раз, — прошептал он, — мы спешить не будем. Ты слишком красива, чтобы спешить.
Не отрывая от нее глаз, он тянул молнию вниз, миллиметр за миллиметром. Софи вздохнула, с трудом сдерживая желание сбросить платье, потом снять с Кита рубашку, расстегнуть брюки.
Он спустил бретельки платья с плеч — одну, потом другую, — и платье упало на пол.
Софи вздрогнула, когда Кит отбросил ее волосы в сторону, и его руки заскользили по ее обнаженной спине.
Она трепетала от потребности ощутить прикосновение его кожи к своей. Он сделал короткий вдох и оглядел ее тело, уже почти обнаженное, а она дрожащими пальцами принялась расстегивать пуговицы его рубашки.