В постели с Президентом
Шрифт:
— А, теперь, стало быть, улица виновата в чем-то. В чем виновата улица?
— Здесь темно.
— Здесь интересно. Посмотрите на строения. В основном шестнадцатое столетие, но то тут, то там неоклассический стиль.
— Как, простите?
— Неоклассический. Девятнадцатый век. Во времена Реконструкции, или незадолго до нее, по всему городу такого настроили. Вы что, нервничаете?
— Ну да.
— Не нужно. Слушайте, это для вас редкая возможность. Вы идете через плохой район — но вы в полной безопасности. Такое не часто бывает, не так
Она подумала и не нашла аргумент Лероя убедительным.
— Откуда вам известно про Арчи?
— Что? А, это. Да так… — ответил он. — А вот что вас на самом деле удивит… мягко говоря… так это то, что я знаю, что у вас была фотография Кристофера Аткинза в шкатулке, которую вы прятали под кроватью в дормитори.
— Что?
— Вы правы. Шкатулки не было. Но у чемодана было второе дно, и в нем было многое спрятано.
— Все так делали.
— Но не все держали там янтарный браслет, да еще спрятанный в роман Стендаля. Специально выковыряна дырка в страницах, почти насквозь. Вы не любите Стендаля, да?
— Кто вы такой? — спросила она. — Как вам все… Мы знали друг друга в прошлом? Кто вы такой, черт вас возьми? Просто скажите, кто вы такой.
— Детектив Лерой, к вашим услугам.
— Как?
— Что — как? Не понял.
— Как вы узнали про янтарь? И вообще — про все?
— Профессия такая — знать чужие тайны.
— Никто не знал про янтарь, — с уверенностью сказала Гвен, кусая губы. — Даже Арчи не знал.
— Магда Висконти тоже не знала? Вы с ней делились многим.
— И Магда не знала… Магда! Вы и про Магду знаете!
— Успокойтесь.
— Хорошо, — сказала она. — Слушайте. Мы с вами вместе учились, что ли?
Он улыбнулся.
— Подумайте, — сказал он. — На ваш взгляд — похож я на человека, с которым вы могли вместе учиться?
— Нет.
— Ну и вот.
— Но я не понимаю.
— Всего понять невозможно, Гвен, — сказал он заговорщическим тоном. — Некоторые вещи должны оставаться непонятыми. Типа, шшш! — Он приложил палец к губам. — Понимаете?
— Вы меня пугаете.
— Нет, нет, пожалуйста, Гвен. Пожалуйста поверьте мне. Со мной вы в безопасности. Я никому не позволю вас обидеть.
Опять они некоторое время шли молча.
— Почему? — спросила она наконец.
— Что почему?
— Почему вы никому не позволите меня обидеть?
— Ах, уж я и не знаю даже…
— Это что же, это…
— Признание в любви? Нет, мисс Форрестер. Совсем нет. Да вы не беспокойтесь. Расскажите мне про Гейл.
— Гейл?
— Гейл. Именно так я и сказал. Гейл.
— Гейл Камински?
— Про нее самую. Расскажите.
— При чем тут Гейл?
— Из всех потенциальных лонгайлендских домохозяек, почему вы выбрали именно Гейл?
— Для чего выбрала?
— Для одаривания временем и деньгами. Вы дважды внесли за нее месячный взнос банку, за дом. Кто так поступает?
— Откуда…
— Почему вы выбрали именно ее?
— А кого я должна была выбрать, вас?
— Мне просто
— Это не любопытство, это бестактность. И я вас боюсь. Что вам нужно от меня?
— Нет, любопытство. Можете не отвечать, хотя предупреждаю, что если мне долго не угождать, я могу… э…
— Что? Что вы можете?
— Ох не знаю, — он огляделся. — Могу отдать вас вон тому суровому чудику, который торчит на углу.
Презрительное ругательство чуть не вылетело у Гвен, но она вовремя себя остановила. Все-таки они находились сейчас в очень плохом и страшном районе, и Лерой был действительно ее единственной защитой, единственной связью с уютным и безопасным цивилизованным миром. Когда они проходили мимо чудика, тот вдруг ступил на середину тротуара и обратился к ним по-французски с сильным акцентом.
— Что он сказал? — спросил Лерой.
— Он хочет узнать, как мы себя чувствуем.
Внезапно Лерой круто повернулся и направился к чудику. Последний объяснил, что он ничего такого не имел в виду, никаких проблем, отступил спиной, повернулся, и пошел прочь. Лерой ухмыльнулся. Возвратившись к Гвен, он взял ее за руку. Это было невежливо, такая фамильярность, и Гвен захотелось отобрать руку, но передумала. Касаясь руки Лероя, она чувствовала себя так спокойно, как не чувствовала многие годы.
— Расскажите мне про Гейл, — попросил он еще раз.
— Не понимаю, что вы хотите слышать. Ну… Она очень несчастный человек, — сказала Гвен. — Сплошной эгоизм и ребячество.
— Как вы с ней встретились?
— В баре.
— Что за бар?
— Просто ирландский паб, на Бродвее. Она меня спросила, не знаю ли я, где находится станция метро. Она заблудилась.
— Вы ей сказали?
— Да. Но это была не та станция, которая была ей нужна.
— А об этом вы ей сказали?
— Нет. Это была единственная станция в районе, о которой я точно знала.
— Она воспользовалась станцией?
— Нет, она взяла такси.
— Домой? В Лонг Айленд?
— До автостоянки. Она показала шоферу квитанцию стоянки. Он сказал, что примерно знает, где это.
— И вы договорились встретиться еще раз?
— Мы обменялись телефонами. Через две недели она вдруг является в город и просит, чтобы я прошлась с ней по магазинам. Мне было любопытно.
— Что вы хотели узнать?
— В какие магазины ходят женщины вроде Гейл.
— Узнали?
— Да. Бергдорф и Блумингдейлз.
— Бергдорф?
— Да. В Бергдорф она ничего не купила. Сказала, что все очень дорого.
— Это так и есть.
— Я не заметила большой разницы между этими двумя магазинами. Хотя в Бергдорфе было приятнее внутри. Вы уверены, что мы правильно идем? Что-то улица все темнее и темнее.
— Мы идем на север.
— И что же?
Лерой пожал плечами.
— Если идешь на север, рано или поздно упрешься в бульвар. Предполагаю, что мы окажемся где-то между Пигаль и Клиши минут через двадцать. А оттуда — все время в горку, пока не доходишь до вершины.