В прицеле – Олимпиада

Шахов Максим Анатольевич

Поручик задумался, что случалось с ним довольно редко. Его повседневная жизнь отличалась предельной ясностью. Да и времени на праздные размышления обычно не находилось. А тут все располагало к философским размышлениям о смысле жизни. Может, и вправду пора заглянуть в отдел домашних тапочек? Нет, покупать их, конечно, рано. Но так, походить, присмотреться к фасонам, расцветкам… Представить их на собственных ногах, а себя в них…

В конце концов, не вечно же ему кантоваться по уютным казармам и комфортабельным офицерским общежитиям. У Кэпа и Маркони квартиры и семьи в Москве,

у Дока — в Питере, у Бертолета — в Саратове. А Боцман вообще домик в Крыму имеет. Теперь это заграница. Выйдет в отставку, будет персики выращивать, виноград. Недавно опять приглашал отдохнуть.

Поручик потянулся и зевнул. С непривычки к абстрактным размышлениям он то и дело проваливался в дремоту, но всякий раз почти сразу просыпался. Так незаметно прошло время до рассвета. Яхта уверенно шла в полный бакштаг, подгоняемая умеренным норд-вестом. Было тепло и влажно.

Когда солнце поднялось над линией океана, на палубу поднялся Виктор. Он выглядел посвежевшим и умиротворенным.

— Знаешь, ты первый человек, который не вызывает у меня раздражения, — сообщил он.

— Потому что я такой же дурак, как и ты, — буркнул Поручик и отправился отсыпаться по-настоящему…

Проснувшись, он первым делом извлек из ножен на ноге свой замечательный, острый как бритва, боевой нож «Катран» и, намылив щеки и подбородок, принялся скоблить трехдневную щетину. «Катран» справлялся с работой не хуже станка «Жилетт». Поручик успел побрить половину физиономии, когда с палубы послышался удивленный голос Виктора:

— Лодка по правому борту!

Поручик, как был, с ножом в руке, через люк выбрался на крышу рубки. Над головой ветер трепал сильно зарифленный грот. Огромный треугольный парус заполаскивал и время от времени хлопал. Другой треугольный парус, стаксель, и круглый пузатый спинакер были и вовсе убраны. Яхта лежала в дрейфе.

Поручик с удивлением посмотрел на Виктора. Тот был бледен.

— Пираты, — сообщил он и указал на море.

С запада к яхте быстро приближалась длинная лодка, полная вооруженными до зубов людьми. Они кричали, размахивали руками и автоматами, требуя остановиться.

— Это плохо. — Поручик провел невооруженной рукой по намыленной половине лица. — У нас гости, а я побриться не успел.

Но Виктор был встревожен не на шутку.

— Делать-то что будем, бляха-муха?

— Встречать. Что же еще? — Поручик покачал головой. — Да, видно, ты прав: не любишь людей. Может, ты их боишься? Потому и реагируешь агрессивно. Как ежик. А к людям надо с добром.

— И как ты это себе представляешь? — Виктор начал подозревать, что его гость сошел с ума. — Может, в жопу их расцеловать?

Поручик протянул ему нож рукояткой вперед:

— На, подержи, а то еще порежусь. Понимаешь, Витя, чтобы нормально общаться с людьми, надо с ними поговорить. Общий язык найти. Вот, гляди.

Лодка подошла вплотную к борту, пираты приготовились забраться на палубу. Тут старший лейтенант перегнулся через леер и спросил:

— Хеллоу, пиплы! Ду ю спик инглиш самбади?

Он произнес свою речь на ломаном английском, но пираты поняли смысл и переглянулись в легком недоумении. Наконец один из

них, коренастый крепыш, злобно ощерился.

— Йес! Моя самбади! Моя инглиш!

Поручик помахал ему:

— О’кей, зер гут, якши. А, к примеру, посчитать от пяти до ноля сумеешь? Фром файв ту зироу.

— Легко! — ухмыльнулся крепыш и щелкнул затвором автомата. — Файв — фо — сри — ту — уан — зироу.

На счет «ноль» — «зеро» — Поручик спрыгнул в лодку. Двое передних пиратов полетели в открытое море, как запущенные из катапульты. Третий, тот самый, понятливый крепыш, получил вырубающий удар в торец и рухнул на четвертого и пятого, заливая их кровью из сломанного носа. Остальные скучились на корме, не зная, что делать.

Получив паузу, Поручик крепко взялся за борта лодки, привстал и резким движением накренил суденышко на левый борт. Пираты инстинктивно откинулись на правый. Поручик поймал их на этом порыве и сам вместе с ними налег всем весом в ту же сторону. Лодка опрокинулась. Автоматы и пулеметы сразу же пошли ко дну. Малайцы, как и многие прибрежные дикари, по традиции плавать никогда не учились — примета плохая. Так что экипаж последовал за снаряжением. Поручик несколькими мощными гребками догнал успевшую отдрейфовать в сторону яхту и вскарабкался на борт.

— Ну вот, а ты говорил — в жопу расцеловать! У нас еще водка осталась? Разливай. Я пока добреюсь, а там и дальше погребу.

Они посидели немного, выпили и подкрепились. Затем Поручик стал собираться. На прощание они еще раз пожали друг другу руки.

— И как же ты дальше добираться будешь? — с беспокойством спросил Виктор. — Может, и в самом деле подброшу я тебя до ближайшего порта? Ну ее на хрен, эту гонку!

Но Поручик отрицательно покачал головой:

— О чем ты говоришь? Да тут кругом водоплавающих средств — как китайцев на площади Тяньаньмынь. Часов через восемь, максимум десять, я буду загорать на палубе комфортабельного лайнера. Причем выберу поприличнее. А там — на самолет. В общем, через пару дней буду в России. Ты семье ничего передать не хочешь?

Виктор помялся.

— Ну, ты это, если в Сочи отдохнуть заскочишь, загляни к моим. Адрес запомнишь? Скажи жене моей, Клавдии, что я у нее прощения прошу.

— За что? — прищурился Поручик.

— Она знает. Ну, короче, я, когда в плавание уходил, утюг забыл выключить. А сыну скажи, чтобы учился хорошо. Ну и дочке, само собой, привет передай. Не перепутаешь?

Поручик похлопал его по плечу:

— Не бойся. Что там путать? Бабе — цветы, дитям — мороженое… Ладно, бывай, бляха-муха!

И нырнул в морские волны.

…Как и предсказывал Поручик, к вечеру этого дня он был поднят на борт круизного лайнера в качестве потерпевшего кораблекрушение. После беседы с капитаном было решено, что провоз и питание он отработает нелегким, прямо-таки каторжным трудом. К работе он приступил в ту же ночь.

Сначала он выступил в шоу — метал ножи, стрелял с завязанными глазами из пневматического пистолета, танцевал с пожилыми дамами. Танцевать вальс и танго их заставляли в военно-морском училище. Думал, что никогда не понадобится, а вот — поди ж ты — пригодилось.