В пургу и после (сборник)
Шрифт:
— Но позвольте, зачем же было срывать меня с места, вызывать телеграммой, когда я ничего не могу здесь делать? — с запозданием возмутился Касьянов.
— Милый человек, это — Арктика, здесь обстановка по пять раз на дню меняется. Это понимать надо.
— Меня оторвали от важной работы, там каждый час на счету, на мне висят две новых разработки… — Касьянов преувеличивал, хотя и понимал, что здесь, перед этим дядечкой, никакие доводы не смогут ничего изменить. Просто хотелось выплеснуть обиду.
— Понимаю, очень
Касьянов, уже уставший от усыпляющего тенора этого дядечки, прикинул в уме, что всю полезную информацию, выданную заместителем начальника, можно было уложить в полторы минуты. «Типичный бюрократ», — выругался про себя Касьянов и вышел из кабинета.
В коридоре радиометеоцентра Касьянову встретился Вано, против ожидания веселый, деловитый. С радостным воплем Вано устремился навстречу Касьянову, хлопнул по плечу, затормошил:
— Живой, старик?.. Ты не обиделся? Как там у тебя, порядок?
Касьянов сделал вид, что не понял вопроса.
— Чего ты такой кислый? Головка бо-бо, денежки тю-тю?.. Не расстраивайся, чудак! Я уже получил денежное довольствие, порядок! Сколько мы вчера профукали? Рублей пятьдесят? Возьми, и мы в расчете.
Вано достал из кармана пачку пятирублевок и отсчитал десять купюр.
Спрятав деньги в бумажник, Касьянов сказал:
— Слушай, а где мне начальника РМЦ разыскать?
— Он вроде улетел по островам, — ответил Вано. — А зачем он тебе?
— Сроки горят, а я здесь жду у моря погоды.
— Привыкай!.. Знаешь, старик, я с тобой посоветоваться хотел об одном деле, итишкин пистолет… Но это чуть позже, а сейчас мне надо в отдел новой техники. Если есть время, пошли со мной.
Растерявшись, Касьянов согласился, хотя за минуту до этого собрался было идти в красный уголок отсыпаться.
Они вышли из желтого двухэтажного здания радиометеоцентра и зашагали по каменистой дороге в гору, где вдалеке высился серый дом метеостанции. В нем же, с другой стороны, размещался отдел новой техники.
Вано без умолку вспоминал вчерашний вечер, но ни словом не обмолвился о той девушке, с которой он ушел в общежитие. Несколько раз он спрашивал Касьянова, хорошо ли он переночевал, не обиделся ли, может, чем недоволен, — Касьянов невразумительно бормотал что-то в ответ, ссылаясь на головную боль, и не задавал встречных вопросов, а Вано, видимо, на них-то и рассчитывал. Наконец, не вытерпев, он сказал:
— Знаешь, старик, я, пожалуй, женюсь!
— Женись, — меланхолично ответил Касьянов. — На ком?
— На Тонечке.
«Ого, уже Тонечка», — отметил про себя Касьянов, а вслух произнес:
— Не рановато?
— А чего тянуть?.. Я шесть лет по островам мотаюсь, один как перст. Надоело! А она — в порядке, и добрая… Се ля ви!
— А ля гер, ком а ля гер, —
— Это как? — помолчав, спросил Вано, стараясь сбоку заглянуть в глаза Касьянову.
— На войне, как на войне, — устало ответил Касьянов.
— Это точно! — обрадовано подхватил Вано. — Я тоже так понимаю, что и вообще в жизни один раз нужно рвануться, как в атаку, а там — будь что будет! Грудь в крестах или голова в кустах!.. Итишкин пистолет!..
— Верно, — сдержанно сказал Касьянов. — Иногда это бывает нужно…
Он с тоской поглядел на серое небо, из которого вдруг начал понемногу брызгать крупный холодный дождь. Дорога была каменистой, но машины натаскали на нее порядочно рыжеватой глины, и ноги разъезжались в стороны, Касьянову и Вано то и дело приходилось взмахивать руками, чтобы сохранить равновесие.
— М-да… Третий день псу под хвост, — проворчал Касьянов, подытоживая свои раздумья.
— Ничего, еще наверстаешь, — ободрил его Вано. Ему, видно, хотелось еще поговорить о предстоящей женитьбе, но хмурый вид Касьянова не располагал к разговору, и до самого дома метеостанции он не проронил больше ни слова.
Сзади послышалось мощное урчание, и вездеход «Газ-47» обогнал Касьянова и Вано, заставив их отпрыгнуть с дороги в кювет, на голубом пальто Вано растеклись бурые потеки грязи.
— Ты что, псих?!.. — запоздало прокричал Вано вслед вездеходу, не надеясь, впрочем, что его могут услышать за ревом мотора.
Вездеход затормозил у крыльца метеодома. На крыло выбрался мужчина в брезентовой штормовке, поглядел на размахивавшего кулаками Вано и пренебрежительно сплюнул в грязь. Вано, приглядевшись к мужчине, внезапно опустил руки, потом тихо сказал:
— Ну, не гад? Это же Ткачев. Точно, Ткачев!.. Валера, ты?..
— Вано! Цыган!.. — прокричал ему Ткачев, спрыгивая с вездехода и устремляясь навстречу. — А я, понимаешь, гляжу — идут какие-то пижоны. Один в голубом пальто — думаю, из новичков. А который в пыжиковой шапке и дубленке — или из начальства кто, или корреспондент. Дай, думаю, шугану с дороги, пусть кюветы помесят, а это — ты!.. Ну, Вано, ну, цыган…
— Мы вместе техникум кончали — сказал Вано, поворачиваясь к Касьянову. — Это там меня Цыганом звали… Да вы знакомьтесь!..
— Касьянов.
— Ткачев, начальник отдела новой техники.
— Растешь, брат! Уже начальник отдела, — без зависти сказал Вано. — Давай командуй, чтобы нам кофе сварили!
— Сейчас, сейчас, и кофе сварим, и галеты пожарим…
— Это зачем? — удивился Вано.
— Эх ты, полярник!.. Если их на электроплитку положить, они мягкими становятся, будто только что из печки! Пошли!..