В пургу и после (сборник)
Шрифт:
На звуки выстрелов из жилдома выбежали все зимовщики, на ходу перезаряжая оружие — кто карабин, кто ракетницу… Шарик, заметно осмелев, крутился у всех под ногами.
— Он… он с помойки… на меня… — заикаясь, объяснял Панкратьев.
— И ему твоя каша не по вкусу пришлась, — сказал Зайцев.
А Самойленко добавил:
— Ты бы потерпел еще минут десять, он бы сам загнулся от такой еды. И патроны сэкономил бы…
Постояли над убитым медведем, полюбовались красавцем, пока не озябли в свитерах на ветру, да и отправились в кают-компанию составлять акт об уничтожении 1 (одного)
Если бы медведь не нападал, то за убийство хозяина Арктики пришлось бы Панкратьеву заплатить штраф, пятьсот рублей, да и неприятностей было бы… А так, конечно, можно считать, просто повезло — и жив остался, и никаких взысканий, и шкура — вот она, красавица. Месяц придется потрудиться, выделать. Жаль, конечно, что нет на острове настоящих дубильных веществ, шкурки песцов обрабатывают по-дедовски — мочой, хлебной закваской, — но зато после зимовки на материке будет в квартире мягкий коврик для спальни…
Всю дорогу на метеоплощадку и обратно Панкратьев только и думал о том, как будет выделывать шкуру, чуть не забыл сменить ленту в самописце магнитографа. Возвращаясь в жилдом, случайно бросил взгляд на торосы и заметил промелькнувшую там белую тень. Два медведя в один день — это уж слишком…
Не веря себе, Панкратьев снял с плеча карабин и остановился, прислушиваясь к каждому шороху. Тень не появлялась.
И тогда Панкратьев решил, что ему просто померещилось, а чтобы не оставалось совсем уж никаких сомнений, выпалил два раза в воздух и вновь замер. Из-за торосов выбежал медвежонок и стал улепетывать в сторону моря, смешно виляя желтоватым грязным задком.
— А ведь точно — дама приходила! С сынком!.. — прокричал Панкратьев выбежавшим на крыльцо зимовщикам. — Во-он туда побежал, глядите!.. Шустрый малышок!..
— Большой медвежонок был? — озабоченно спросил начальник полярной станции, когда Панкратьев подошел к дому.
— Да нет, не очень… С теленка.
— Слушайте, мужики… А ведь была радиограмма из Архангельского зоопарка. Они просили отловить для них одного малыша, — задумчиво прищурившись, сказал начальник. — Что, если нам попробовать?
— Мы его враз словим, — уверенно сказал Зайцев. — Была мне такая примета — ночью кошка снилась. И я все думал, к чему бы это, а оказывается, это к тому, что мы медвежонка словим. Как кошка мышку.
— Тебе всегда что-нибудь снится. Особенно на вахте, — сказал Самойленко, и Зайцев обиженно поджал губы.
— Да что там рассусоливать! — разгоряченный охотой, возбужденно прокричал Панкратьев. — Он к своей мамке еще раз придет, а тут мы на него — аркан!
— Четыре здоровенных мужика да чтоб не связали малыша?! — храбро заметил Самойленко. — Я сейчас сделаю одно приспособление… Не простой аркан, а каким долгане олешек ловят— маут. Я видел как-то на Таймыре…
Маутом его не возьмешь. Ты сделай не петлю, а кольцо такое, с двух сторон чтоб можно было схватиться. По двое возьмемся, авось осилим, — сказал начальник.
— А мишку пока трогать не будем, — согласился Панкратьев. — Потом шкура примерзнет, снимать будет неудобно, но уж
Едва успев отправить радиограмму с метеосводкой на Диксон, все четверо залегли в снег неподалеку от медведицы, держа наготове охотничью снасть. Ждать пришлось около часу, все успели порядком замерзнуть в легких полушубках, когда наконец медвежонок вышел из-за торосов и уселся в скорбной позе возле бездыханной туши. Подавленный горем, он, казалось, не замечал ничего вокруг и позволил зимовщикам подойти и набросить на шею веревочное кольцо. В петлю попала и левая лапа, которую маленький умка поднял вверх, лениво отмахиваясь от непонятной веревки… Затем петля соскользнула на грудь…
— Тяните там! — не сдержался Панкратьев и вскочил на ноги. — Раз-два, взяли!..
Зимовщики дружно потянули за оба конца веревки, стягивая петлю. Медвежонок будто бы проснулся, недобрым взглядом окинул мужчин, поцарапал лапой горбатую грудь, пошевелился, пытаясь высвободиться, и неторопливо встал. А затем, неожиданно рассвирепев, принялся мотать едва живых от страха полярников из стороны в сторону, только снежная пыль полетела. Через минуту Зайцев и Панкратьев, не удержавшись на ногах, выпустили свой конец веревки, а начальника станции и механика Самойленко медвежонок проволочил по снегу метров триста, пока и они не отцепились, и убежал в торосы, обиженно поскуливая.
У туши медведицы умка снова появился уже на исходе дня.
На этот раз полярники были хитрее — один конец веревки они привязали к вездеходу, и против железной машины мишка не устоял. Боролся он изо всех сил, но скоро выдохся и лег на разрыхленный снег, покорно и равнодушно прикрыв глаза.
Стали думать, что с ним делать дальше. Помещения особо подходящего для медведей на полярной станции не предусмотрено — едва-едва склады удалось разместить. И в жилдом такого гостя тоже не пригласишь…
Самойленко вспомнил, что за угольным складом, заваленная снегом, лежит пустая емкость, кубометров на восемь, огромный цилиндр с двумя люками на торцах. Когда-то, года три назад, эту цистерну завезли пароходом на остров для какой-то научной надобности. Кто-то из ветеранов рассказывал, как маялись, пока доволокли от береговых скал до полярной станции. А кто-то высчитал, что каждый килограмм той цистерны стоит почти девяносто рублей — за перевоз набежало. Цистерной так ни разу и не попользовались — что-то забыли к ней завезти, а потом программу сократили, и про емкость все забыли. Последняя инспекция даже в ведомость инвентаризации ее уже не вносила.
И провалялась бы эта бочка без дела еще лет двадцать, пока вовсе не проржавела бы — ведь вывозить с острова ее еще дороже, чем привозить! — если бы не Самойленко… Хозяйственный хохол, самой завалящей штуковине найдет применение.
Напившись чаю (предвкушая царский ужин из свежей медвежатины, в тот день вовсе не обедали), полярники отправились на задворки станции уговаривать медвежонка временно пожить в цистерне, пока не прилетит за ним самолет с клеткой, со специальными ремнями или еще с чем-нибудь таким, безопасным… Зайцев предположил, что в мишку выстрелят специальной пулей се снотворным и он проспит до самого зоопарка.