В рамках дозволенного
Шрифт:
Когда он уже начал забывать о дочке Лисиных, Леся-Лина запыхтела, привлекая внимание, а когда Тим повернулся, выдала:
— Тебя привезли с нами играть! — она возмущённо ткнула в него пальчиком. — А ты кричишь! Не пойду за тебя замуж, так и скажу папе!
И с достоинством, какое присуще только уверенным в себе шестилетним девочкам, Леся-Лина поднялась с пола, сначала встав на коленки, и пошла к входу в дом. Жаловаться. Но через пару шагов остановилась и добавила:
— Но
Тим усмехнулся, качая головой. Слава Богу, старшая дочка Лисиных уехала гулять в город. Если над близняшками ещё можно было посмеяться, пятнадцатилетняя Анжела его раздражала извечно попугаистыми нарядами и умением болтать без умолку. Хотя… кто его вообще не раздражал, кроме лучших друзей и подцепленных в клубе девочек (исключительно первые несколько часов)?
Мысль была болезненной, но логичной: Лада не раздражала. Не раздражала настолько, что с ней было уютно читать, смотреть кино, даже играть, когда она сидит где-то за спиной. Уютно было отдыхать, а это самое главное. И страстно настолько, что голова иногда совершенно отказывалась думать, пока не удавалось сорвать с губ поцелуй. Настолько, что он не смог не уехать на грёбаные шашлыки, не обняв её.
Потому что иначе скучал бы. Потому что готов был носить её на руках и даже искренне задумался о том, чтобы научиться готовить, когда она с восторгом рассказывала о каком-то своей родственнике-поваре. В целом, умение готовить и в их бизнесе бы пригодилось, отец планировал попробовать разбавить строительный бизнес сетью кафешек… кстати, почему бы им с Ладой не сходить в кафе?
Тим вздохнул, едва сдерживаясь, чтобы не застонать. Да, чёрт побери, вот и ответ. Чего он боится? Всего. И сказанных слов, и ответственности, и того, что привязался… Только разве это поможет, если он уже привязался?
— Ну же, давай!
Связь на даче у Лисиных ловила плохо, но гудки шли. Дериглазов отозвался только на пятый, голос звучал сонно. Ясно, навеки сбитый график истинной совы.
— Я, как обычно, разбудил? — усмехнулся Тим в трубку.
— Как обычно, — убитым тоном согласился друг. — Так и знай, пиццу посреди ночи я тебе больше никогда не предложу.
Пицца. Последнее, о чём он сейчас думал. Хотя нет, воспоминания о той пицце были замечательными — о единственной несъеденной ночной пиццы, на которую так зверски обиделся Дериглазов.
— Сейчас не ночь, — отозвался Тим, — и мне не нужна пицца. Вопрос другой: смотри, ты типа любишь Верку…
— Не типа.
— Неважно! За что ты её любишь?
Из трубки раздался грохот, словно Дима уронил трубку, а потом ей попытался протереть пол. Тим ждал. Не то чтобы ему настолько важно было узнать ответ, просто чертовски интересно, как охарактеризует свои чувства Дериглазов. Что назовёт.
— Дурацкий вопрос, Тимыч. Просто так. Не знаю! Просто запала когда-то в душу так сильно, что не вытащишь, и сидит там. Твой человек.
Твой человек. А Лада — его человек?
Тим почти не обдумывал. Он кинул взгляд на часы, которые показывали всего три часа дня, решительно кивнул сам себе и пошёл искать отца. Ему нужно срочно сбежать из этого Ада. Если Лесю-Лину можно спокойно купить куклой, с Ладой такое не пройдёт.
— 69-
Сбежать от Лисиных удалось только через пару часов, отец ни в какую не желал отпускать Тима, требуя, чтобы он обязательно поел новую порцию шашлыка и дождался приезда старшей дочки Лисиных. Впрочем, ни шашлыком, ни дочкой — особенно дочкой! — удержать его было невозможно, зато идеально справилось предложение обсудить «дела будущего наследника» и контрольный выстрел: «всё равно водитель сейчас занят Анжелой, ехать не на чем». И когда эта самая Анжела приехала, Тим рванул к машине, уже полностью наплевав даже на сладкие речи отца, обещавшего выделить ему управление одной из кофеен, если справится с экзаменами. А Тим справится, он был уверен.
Справиться бы ещё с планами на этот вечер! А завтра подумает о кофейнях, желательнее всего о той, куда можно сводить Ладу под предлогом выгулять его-родимого.
Время тянулось невероятно медленно. Почти шесть вечера, бесконечные пробки, ещё водитель Лисиных зачем-то вместо того, чтобы поехать прямо, свернул к центру, где долго петлял по улицам, пока, наконец, не выехал к центральной площади. Там пробка была поменьше и ехали они довольно бодро, а в какой-то момент Тиму даже показалось, что неслись…
Потому что тогда он отчётливо увидел Вероцкого, сидящего на лавке, и, кажется, Ладу… у него на коленях? Да, быть такого не может!
Но чёртова пробка двигалась слишком быстро, а окна не желали открываться, пока водитель не открыл их со своей панели. Когда Тим смог практически высунуть голову на улицу, Стас с девушкой на коленях были уже слишком далеко. Тим вздохнул, возвращаясь на сидение. Но волосы, платье, фигура. Каждая чёрточка, которую он спокойно может восстановить в памяти, даже не закрывая глаз. Это была она.
А дома, когда они, наконец, подъехали, была только Настя.
— Стас, что ты делаешь? — взвизгнула я, грохаясь поверх Вероцкого и едва не сшибая его с лавки. Он обхватил меня за талию и спокойно усадил себе на колени, словно ничего не случилось.
— Показалось… велосипедист нёсся прямо на нас, — заявил он, взмахом руки указывая куда-то в сторону. — Убрал тебя с пути. Рефлексы.
Я обернулась, выискивая взглядом этого самого велосипедиста, но площадь была пуста, лишь в дальнем конце катался парень на скейте.