В рамках дозволенного

Савельева Валерия Андреевна

— Замечательный халат, — заметил Алексей, когда мы зашли в кабинет и закрыли за собой дверь.

Я опустила взгляд вниз, только сейчас понимая, что халат, вообще-то, Тимкин. Что ж, не страшно, этот мужчина и так считал, что мы спим. И на этот раз подозрения его вполне оправданы. Мы спим. Спали…

— Очень тёплый, — кивнула я.

Алексей рассмеялся:

— А вы начали наглеть. Неплохое умение, когда работаете с такими, как я.

— И неплохое умение, когда работаешь с такими, как ваш сын.

— Правильно, мы похожи.

Впервые

Алексей сказал это вслух, впервые я увидела на его лице выражение искренней гордости. Он любил сына, просто по-своему. И возможно, был прав по поводу свободы Тима… Мальчишка оставался свободным, но ощущал прессинг со стороны запуганных отцом нянь, учился тому, что в жизни никогда не бывает вседозволенности. Проблема в другом: если он не вкусит её хотя бы ненадолго и сам не научится себя контролировать, будет хуже.

И сегодня ночью он это доказал.

— Вы похожи, — согласилась я. — Но я больше не буду работать ни с ним, ни с вами, Алексей Андреевич.

Он промолчал. Посмотрел на меня, долго, выразительно, словно проникал в самую душу и вытаскивал из неё самые сокровенные мысли. Например, моё отношение к Тимке. Я привязалась, и это не было вопросом. Факт. Абсолютный.

А потом Егоров-старший тихонько рассмеялся:

— Значит, вы уходите? В очередной раз потеряли моего сына и сбегаете?

В ином случае я бы поджимала губы, стискивала кулаки, злилась, но сейчас в груди было пусто. Едкие слова не задевали — просто пролетали мимо, не попадая в цель.

— Не сбегаю, а увольняюсь, так как совершеннолетним мальчикам няньки не нужны. И не потеряла, — глубоко вздохнула и на секунду прикрыла глаза. В ушах зазвенело. — Я знаю, где он. Ваш сын расслабляется на озере в компании юных, красивых и отчаянных барышень. И заметьте, в отличие от меня, которую вы обвиняли во всех смертных грехах, у них медкнижки. Даже справки нет. Именно то, чего вы боялись.

Гулять так гулять? Почему бы не высказать работодателю всё как на духу? Молодец, Лада, не один Тим сегодня отличился.

Но Алексей Андреевич не смеялся, не улыбался и даже не хмурился. Он печально вздохнул, отодвинул своё рабочее кресло и уселся за стол. Указал мне на стул, предлагая присесть. Я осталась стоять.

— Лада Владимировна, — медленно, с расстановкой начал он, — в прошлый раз я действительно не хотел вас обидеть. Я просто сравнивал себя и сына, делал соответствующие выводы и принимал решения.

Да, помню, он сказал, что сам бы давно уже затащил меня в постель на месте сына.

— Я был несдержан в словах и за это приношу свои глубочайшие извинения. Уходить или нет — ваше решение, но если мои слова как-то на него повлияли… мне жаль. Не решайте сгоряча.

Вновь вспомнился прошлый раз. Предложение остаться, убить разом двух зайцев. Пусть тогда он был груб, а сейчас приносит извинения, но…

— Алексей Андреевич, почему вы настаиваете? Вы же согласны, что Тиму не нужна няня. Это глупо, — поинтересовалась я, всё же присаживаясь на стул. Полы халата разъехались, открывая

голые коленки, которые работодатель проводил внимательным взглядом.

— Скажем, я считаю себя во многом виноватым в вашем решении, — пояснил он. — Вы с Тимом ладите…

Ладите. Какое корректное и глупое слово. Я не выдержала:

— Даже если я спала с ним, что с того? Тем более мне не нужно оставаться.

— Он одумается. Просто дайте время. Подумайте.

Я сглотнула. Кажется, отец действительно знал слишком многое. Камеры? Или видел всё сам? Или просто я выгляжу настолько подавленной, что без слов ясно, в чём проблема?

— Но я понял про увольнение. Если уйдёте, ваше право. Меня вы предупредили, жене сообщу.

Алексей не требовал от меня ответа. Впрочем, для этого не было ни сил, ни возможностей, в горле стоял комок. Время… хорошо, уговорили, попробую ещё раз. Я коротко кивнула и вышла из кабинета. Дошла до своей комнаты, взяла с кровати телефон, подержала его немного в руках. Ни единой смс-ки, ни единой попытки позвонить, связаться, вернуться домой или сказать хоть что-нибудь.

Я долго держала палец над номером, не решаясь набрать, потом всё же нажала вызов. Гудки, гудки, гудки. Автоответчик. Ещё один раз. На третий раздался хриплый, заспанный голос Тима:

— Да?

— Уже утро. Ты приедешь? — поинтересовалась я.

В ответ раздался стон, чертыхание, шелест. Он всё ещё в парке или нашли с девочками место получше? Вредное ревнивое подсознание подкинуло картину обнажённого подтянутого тела на кровати и девушки, цепко обвивающей его во сне руками и ногами. Мы так не спали. Слишком пошло, слишком неправильно, но… чё-ёрт.

— Лада? — удивлённое.

— Нет, Агент 47 по твою душу, — усмехнулась, вспоминая о бордовом галстуке, висящем в шкафу. Подарке. — Мы вчера не всё решили, готов приехать и обсудить?

Он хрипло рассмеялся. Снова выругался.

— А почему бы тебе не приехать?

— Приезжала вчера. Не понравилось.

— А таскаться с Вероцким понравилось? — вдруг вспылил он.

Сердце кольнуло. Перед глазами вновь встала картина: простыни, девушки… ночь, озеро, маленькая, но голая грудь. Малолетки — такие ему и нужны, если даже протрезвев считает, что я «таскалась». Ревнивый болван!

— Тим, давай поговорим лично и спокойно, — сдержавшись, попросила я.

— Ответь на вопрос, тогда и поговорим.

— Я ответила вчера! — Нервов становилось всё меньше, голос всё громче.

— Ну-ну…

Всё такое же хриплое, блядское, чёртово нуканье. Мальчишка! Чёртов мальчишка, которому ещё взрослеть и взрослеть.

— Отлично, — бросила я и отключилась.

От-лич-но!

Побросала вещи в сумку, собрала компьютер, застелила постель, поймала Фая в переноску, расцеловала Моник. На всё про всё полчаса. Обняла на прощание Настю, которая, кажется, тоже прекрасно знала о наших не самых педагогичных — или самых непедагогичных — отношениях с Тимом. А кто вообще в этом доме не знал? И ушла.