Шрифт:
Глава 1
Полина
– Пожалуйста, Полина, мы испробовали всё. Медицина бессильна. Нам нужно чудо. Кариму нужно чудо.
Сердце сжалось от боли и тревоги. Прошлое не отпускало. Брат моего мужа стоял на пороге моего дома и умолял его спасти. Поехать в больницу. Попробовать до него достучаться.
“Бывшего мужа, бывшего!” – напомнил безжалостный внутренний голос.
Да будто бы я забывала! Разве можно забыть такое? В тот злополучный день год назад мой любимый муж привел
Но он нарушил клятву. Предал нашу любовь, он всё сломал.
Нас с того момента не стало.
Будущая жена и свекровь насмехались надо мной – а он промолчал. Они пошли с невестой на прием под ручку, где красовались и показывали свои намерения всему миру. А я осталась дома с шестимесячной малышкой и разбитым сердцем.
– Что я могу сделать, Амир? Он мне даже не муж. Ты помнишь про это?
Мы развелись спустя несколько недель после моего побега. Да, я сбежала. К своему другу и бывшему поклоннику. Сейчас я думаю, что это было? Помахала ли я красной тряпкой перед быком, чтобы отомстить за собственную боль? Или действительно не было выхода? Ведь отец от меня отрекся и не принял мой выбор мужа.
Сказал выбирать, он или семья. Поставил ультиматум. Я не могла поехать в дом родителей, где не была на тот момент уже три года. Не хотела ехать с грудным ребенком в гостиницу. Но по факту вышло, что сбежала к другому мужчине.
– Ты сможешь вызвать его из тьмы. Я знаю. Он услышит твой голос и вернется. Только ты и сможешь. Мы испробовали всё, ничего не помогает.
Всмотрелась в черты лица Амира, так похожие на черты моего мужа. Тот же разлет густых черных бровей, карие глаза, всегда смотрящие с напором и энергией. Они умели поймать в плен и не отпускать до самого конца. Подавляли своей властностью.
Четкие скулы, прямой нос, аккуратная борода. Амир чуть помягче. Вернее, так можно было сказать раньше. События его изменили. Он был таким раньше, пока их семьи не коснулась беда. Карим рассказал мне правду. Он объяснил, почему связался с девушкой из семьи Асхатовых, давних друзей его семьи.
Они хотели объединить капиталы и поженить своих отпрысков. Давно горели этой идеей, уговаривали моего мужа, умасливали, выставляли в лучшем свете перспективы женитьбы на красавице Диляре.
Но Карим не хотел. Отказывался. По крайней мере, так он мне говорил…
– Амир, я ничем не могу тебе помочь. Я бы хотела. Возможно. Наверное… Ты же знаешь, как всё сложно. Как запуталось. У него уже есть жена, пусть вызывает его из тьмы, – произнесла дрогнувшим голосом, а в груди вновь от болезненных спазмов сжалось сердце. Его словно перемалывали тяжелые железные рубцы мясорубки. – Прости…
– Я договорюсь с врачами, Диляры не будет там, – Амир не отступал. Его настойчивость начинала проделывать бреши в моей обороне. – Никто не узнает. Ты пройдешь в реанимацию. Даже дочь возьми,
– Никто не узнает, Амир? – вздрогнула я от укола обиды. Прищурилась. – Предлагаешь мне, как воровке, пробираться к чужому мужу в палату? Еще и ребенка с собой потянуть? Она едва оправилась от того, как на собственном дне рождения ее чуть не переехал фургон…
В глазах потемнело. Четкая картинка врезалась в мозг. Карим пришел поздравить дочь, подарил подарок. Ключ от нашего нового дома – мне. И кукольный домик, копию настоящего дома, Диане. Он умолял вернуться к нему. Уверял, что мы всё вернем. Нас вернем. Начнем с чистого листа. Говорил, что любит, разведется с Дилярой, что план мести, который он готовил целый год, сработал…
Но потом он добавил маленькую деталь. Меняющую всё. Забил последний гвоздь в крышку гроба нашего брака.
Диляра носила ребенка. Его ребенка. Очень даже возможно, что его. А на вопрос, что же он сделает с этим несчастным дитя, если мы снова поженимся, Карим ответил, что отправит дальней родне.
И если даже забыть его предательство, всю ту грязь, в которую он меня окунул, год жизни с другой женщиной. Если даже попробовать перечеркнуть и забыть то, что я по его вине пережила, как бы мы жили дальше? Как?
Я не понимаю. Это выше моего понимания.
Знать, что где-то там живет его родная кровь? Он и с нашей дочкой год не общался. Говорил, что бережет нас, оберегает от опасности, которая грозила со стороны родни его жены.
Но что, если он врал? Что, если Карим просто равнодушный мерзавец, кому нет дела до собственных детей? Вдруг я не рассмотрела в нем эту гниль?
Чувства чувствами. Я никогда не врала себе, что разлюбила Карима.
Пусть он оставил в моей груди незаживающую рану, но ведь мы так внезапно расстались, а до этого жили невероятно счастливо, что разрыв с ним оставил ощущение незавершенности.
Я хотела понять, я хотела объяснений от него о том, что случилось.
И он пришел ко мне, он пробовал вернуть меня, а теперь…
А теперь он лежит в коме в реанимации.
– Тогда приходи одна, Полина, прошу. Как ты сможешь жить, зная, что могла спасти его, но не попыталась? Он закрыл собой детей. Фургон буквально проехался по нему. Поражение позвоночника, перебитые ноги, ребра, но самое главное – он не приходит в сознание. Он нас не слышит. Врачи говорят, что он может потерять зрение. Даже если очнется, непонятно, кем он будет.
Каждое слово било меня, ударяя в солнечное сплетение. Я будто на себе переживала всё, что случилось с Каримом. Это мои кости ломались, мои ребра ныли, это я не могла двигаться и уплывала в темноту от боли и осознания своего недуга.
Мы всё еще были связаны с Каримом на каком-то потустороннем уровне.
– Всё так плохо? – Я сжалась в комок, падая в кресло у камина. Ноги меня больше не держали. Испытание оказалась мне не под силу. Даже руки стали неметь от нервов. Ноги. Я не могла танцевать и вести уроки в танцевальной студии.