В ритме танго
Шрифт:
Надрывные крики, смешанные со всхлипами, многократным эхом отражаются от стен танцевального зала, а ритмы танго неумело скрывают их. Этим секс отличается от изнасилования. Нельзя просто расслабиться и получить удовольствие. Тело и мозг никак не могут сойтись на одном, потому что больно, страшно и кажется, будто происходит все не с тобой. Да и вообще не понимаешь, как такое может быть, ведь всегда думаешь, что насилуют незнакомцы, заведя молоденькую неопытную девчонку куда-нибудь в подворотню…
Музыка давно остановилась. Николас вдалбливается в мое измученное тело в последний раз и
– Шлюха, - бросает Николас, натянув брюки, и удаляется.
Тело дрожит, и пустота волнами раскатывается по мышцам. Свернувшись в позу эмбриона, так и не удосужившись одеться, я продолжаю лежать на паркете и тихо плакать. Соленые слезы стекают по лицу, обжигая прокушенную губу. Я пореву, наверное, еще с полчаса, а потом придется взять себя в руки, встать, одеться, поймать такси, испуганно озираясь по сторонам, и ехать домой. Не важно, что больно или не хочется. Всех, кому можно было бы позвонить и поплакаться в трубку я благополучно послала в места не столь отдаленные – значит, остается плакаться самой себе.
========== Танец двенадцатый, ясный ==========
Среда, утро. Вчера я пришла домой и сразу завалилась на кровать, несмотря на привычку всегда принимать душ перед сном. Сон был крепким, но только до пяти утра. Потом я открыла глаза, словно прозвонил будильник в голове. Лежала, глядя в потолок, и слушала, как синица за окном заливалась своей веселой трелью.
В шесть звонит реальный будильник, заставляя меня подниматься против воли. В душе я лениво стягиваю с себя вчерашнюю порванную майку, трико и нижнее белье. Стоя голая перед зеркалом, долго смотрю на израненное тело: синяки на запястьях, кровь на губе, бурое пятно, расползшееся по скуле, на пояснице тоже гематома, колени… Хуже того, мне кажется, будто я грязная, сколько не тру раскрасневшуюся от горячей воды кожу мочалкой, сколько не поливаю себя ароматным гелем для душа. Я чувствую себя ровно так, как сказал вчера Николас: шлюха.
Синяки немного болят, но это не такая уж глобальная проблема: у меня в аптечке целая гора мазей для всех случаев жизни, так что к концерту от уродливых пятен и следа не останется. Рану на губе можно скрыть ярко-красной помадой, а на скулу нанести побольше пудры. Крашусь я только для концертов, поэтому выглядеть сегодня буду немного странно… Плевать, скажу, что в обед свидание с Грегом, и пусть все отвалят.
Перед тем, как ехать в театр, захожу в маленький магазинчик, где продается все, что только можно себе представить. Кассир лениво пробивает воду, пару бананов, а за ними - маленький перцовый баллончик.
– С Вами все в порядке, мисс?
– участливо интересуется он, видя, как я дрожащими руками ищу в необъятной сумке деньги.
– Да, - отвечаю хриплым голосом и подаю десятидолларовую бумажку. Засунув в первую очередь баллончик, забираю сдачу и почти забываю про остальное.
– Мисс!
– окликает кассир, держа в руках мои покупки.
– Да, спасибо, - я неловко запихиваю в сумку
***
Повязав на бедра кофту, в карман которой засунут перцовый баллончик, я выхожу в тренировочный зал.
– Вив, с тобой все в порядке?
– Лазаль осторожно касается моего плеча.
– Ты опоздала. Что-нибудь случилось?
– Все хорошо, - почти бодрым голосом отвечаю я, но улыбка не натягивается на лицо.
– Просто проспала.
– Иди, разминайся, - постановщик по-отечески похлопывает мое плечо.
Разогревая мышцы, я с плохо скрываемым страхом периодически поглядываю на Николаса, а он и ухом не ведет! Может, ему стыдно смотреть на меня? Да уж конечно! Как таких ублюдков только земля носит?! Впрочем, достаточно жалости к себе, пора работать, ведь до концерта осталось каких-то три дня.
Всю полуторачасовую программу мы отыгрываем без сучка без задоринки, чему невероятно рад Лазаль, ведь он, на самом деле, так боялся, что все наши с Николасом номера пойдут в топку. Но ча-ча-ча, венский вальс и фокстрот, которые тоже предстоит исполнить, мы оба знаем наизусть. С танго теперь тоже нет никаких проблем. Только вот мне постоянно страшно, что «партнер» сломает мне запястье, и так уже скрытое под эластичным бинтом, или еще чего в этом роде, поэтому рука то и дело тянется к баллончику. На мое счастье, Николас спокоен. Не игрив, как обычно, просто угрюм и молчалив.
Вечером я так боюсь остаться последней в зале, что останавливаю Лизу и прошу ее подождать. Та подозрительно смотрит на меня, а потом протягивает сомнительное «Ну, ладно…». Осталось только забрать сумку из зала…
– Вив, - окликает мужской голос, от которого меня бросает в дрожь.
– Погоди, я хочу поговорить.
– Мы уже поговорили, - я сразу сжимаю баллончик в кармане.
– То, что произошло вчера…
– Ты меня изнасиловал, - резко обрываю его я и, на всякий случай, достаю баллончик.
– Вив…
– Не подходи ко мне!
– вытягиваю руку со своим единственным оружием вперед, а голос дрожит.
– Скажи спасибо, что я не заявила на тебя в полицию!
– Чувствуешь, что заслужила?
– с ехидством спрашивает Николас и подходит ближе.
– Не хочу, чтобы концерт был сорван! А после Марк вернется, я расскажу все Лазалю, и он выгонит тебя ко всем чертям из труппы!
– А может, не хотела, чтобы Грег узнал?
– продолжает нажимать ублюдок.
– Боишься, что он перестанет тебя…
– Да не спала я с ним тогда!
– вырывается у меня, потому что больше нет сил слушать, как этот подонок поливает меня грязью ни за что.
– Он отвез меня домой, как истинный джентльмен, и мы попрощались!
Николас, до этого наступавший на меня, как скала, замирает на месте. Он бледнеет, а его челюсть медленно опускается. Словно робот, он в неверии качает головой.
– Ты врешь… - тихо выдыхает ублюдок и даже начинает отступать назад.
– Ты не захотел меня дослушать, - подбородок дрожит, слезы быстро стекают из глаз, а рука, сжимающая баллончик, слабеет.
– Я не спала с Грегом в понедельник. В выходные я не смогла вернуться из-за матери.