В ритме вальса
Шрифт:
Нет, решительно никому не известно, кто такой Обалдович. Может, действительно артист-массовик, сеятель. А возможно, и беглый каторжник…
Давно ли думали в тьмутараканских органах культуры, что с ансамблем некоей Барской не пропадешь? И вдруг пришла депеша от соседнего концертно-эстрадного бюро. А в депеше мольба: жрицу эстрады пленить и в казенном экипаже прислать для подведения кое-каких мрачных итогов. Но пленить Барскую до сих пор никому не удается. Как птица Феникс, она возникает из эстрадного пепла. При ней кормится целый штат: мучитель-кларнетист, башибузук-чечеточник
В городах и весях Печенежской области кочует также ансамбль «Варяг».
Этот коллектив дал в Хазарске концерт, по поводу чего тамошний отдел культуры вынужден был дать справку тамошнему отделу милиции:
«В городском парке культуры и отдыха 30-го августа сего года выступил ансамбль песни и пляски «Варяг», руководимый Олегом Вещим. Продажа билетов и пропускная система производилась своими силами. Билетов продано на сумму 476 рублей 80 копеек, из коих ансамбль уплатил парку за аренду помещения 47 рублей 68 копеек, то есть 10 процентов сбора…»
Не надо быть старшим сержантом милиции, чтобы догадаться, куда пошли остальные 429 рублей 22 копейки, то есть 90 процентов сбора!
Где-то по северным районам Печенежской области передвигается зверинец мосье Тороповца. В отличие от маломощного господа бога этот гражданин выступает не в трех — в шести и более ипостасях. Он директор, администратор и худрук. К этим амплуа прибавляются обязанности кассира, контролера и дружинника. В антрепризе Тороповца заняты следующие птицы и звери:
Дрессированный попугай,
Обезьяна,
Белые мыши две,
Недрессированный зеленый змий один.
Последний участник самый хлопотный. Он накидывается на хозяина как раз в середине действия и увлекает его в партер мощным тур-де-бра. Зрители не бьют гражданина Тороповца только из сострадания.
Нечего и говорить, что качество номеров, исполняемых обалдовичами, барскими, тороповцами, сквернейшее. Об этом противно не только говорить, но и писать. Но…
До сих пор в исступленном ритме вальса а-ля Обалдович кружатся по сельским местностям дремучие бездарности и балаганные лицедеи. В учреждениях же, ведающих культурой, об этом предпочитают не знать. Там царит амосфера детской самоуверенности и напыщенного спокойствия.
С бесшабашностью молодых кассиров-растратчиков иные культработники раздают сомнительным гениям суточные и гостиничные, а печатные машины выпекают красочные анонсы, рекламирующие «Бронзовых людей Иванова и Шварцмана», «Соревнования юношей и девушек по теме И. О. Дунаевский» и прочую чертовщину.
Раньше писали просто сермяжно: «Поднятие тяжестей и удержание в зубах пароконного экипажа с восемью барышнями». Теперешние «сеятели» орудуют, так сказать, по теме.
Мы не против темы. Мы против халтуры. Нам искренне хочется помочь соотечественникам, которых мучают физически и морально откровенные шарлатаны и завуалированные «импрессарио».
Имеется способ.
Спешите видеть!
Игры, пляски и аттракционы по теме «Уголовный кодекс РСФСР»! Преследование «диких» бригад и «сквозных» ансамблей в уголовном порядке за сколачивание
А сверх программы — показательный судебный процесс над бандой халтурщиков в самом большом сельском клубе!..
«ФИТИЛЬ» СРЫВАЕТСЯ В ПОЛНОЧЬ
Валентин Стороженко, бригадир электрослесарей шинного завода, чихнул. Не очень громко, вполсилы. Потому что в последнюю долю секунды он осознал, что в этом есть нечто оскорбительное, вызывающее. И чих получился ослабленный, одноваттный.
Все равно погиб, решил Стороженко… И точно. Из-за щита с контрольно-измерительными приборами на него глядели умные, осуждающие глаза Ивана Дмитриевича Ухова, начальника подготовительного цеха.
Бригадир хотел приложить левую руку к сердцу и крикнуть, что чихание вырвалось самопроизвольно, что он больше не будет…
Но было поздно.
Потрясая кулаком, Ухов несся к своему кабинету. «Попался, — думал Ухов, — этот вольтерьянец. Этот якобинец. Этот дерзкий злопыхатель…» Душа начальника цеха наполнялась мрачным ликованием. Шел последний этап воспитательной борьбы с нарушителем Стороженко. «Так пусть же трепещет, — радовался начальник цеха, — пусть плачет. Пощады ему не будет…»
Растолкав у дверей инженерно-технический персонал, Иван Дмитриевич вбежал в кабинет и велел свистать наверх верного начальника группы Тятина и не менее верного технолога Шуберта.
— Сядьте сюда и сюда, — приказал начальник цеха. — Сейчас мы проведем воспитательную работу. Нехай Тятин возьмет в руки самописку, а Шуберт возьмет в руки арифмометр. Взяли? За последние десять месяцев по цеху, в котором работает семьсот человек, объявлено 829, прописью, восемьсот двадцать девять взысканий…
— По одному целому и одной сотой на брата, — прикинул на арифмометре верный технолог.
— Так что же мы видим? — патетически воскликнул начальник цеха.
Подчиненные взглянули на начальника с почтительным восторгом.
— Мало! — закричал начальник. — Кто же так ведет воспитательную работу? Всего по одному и по… сколько там? Ага, и одной сотой взыскания на работающую душу! Кто же так воспитывает? Нет и нет… Оба берите в руки перья и пишите, пишите…
Гремел огромный завод. В цехах шли вулканизация, полимеризация и другие не менее умные процессы. Продукция выпускалась только отличного качества. А в кабинете начальника подготовительного цеха сидели трое и подписывали выговоры, постановки на вид и порицания за…