В ритме вальса
Шрифт:
— Восемнадцатого века, — пояснил Зубробидонский. — Я с камерой въезжаю в кухню на карете, запряженной восьмеркой вороных лошадей, цугом.
— Так, так… — сказал заинтригованный Волк. — Я это вижу… Только где взять карету?
— «Где взять»? обиделся Зубробидонский. — Небось, подводную лодку достали для съемок из целинной жизни… А теперь «где взять»!.. Откуда я знаю? Пошлите в Оружейную палату. В Британский музей, наконец. Только я без кареты пас.
— Я не понимаю, — робко вклинился в разговор сценарист Очертителев. — Зачем все-таки карета? Действие происходит
— У меня такое видение кадра, — сказал в нос Зубробидонский. — И потом это нужно для должной скорости. Вот если бы шел эпизод из средневековой коммуналки, тогда потребовался бы «ТУ-104».
— Или «АН-10», — льстиво подхватил Исидор Леонидович.
— С «ТУ-104» оно сподручней выходит! — певуче, с надрывом выкрикнул вдруг Зубробидонский. — Реалистичней!
— Не спорьте, — шепнул сценаристу мудрый Волк. — Он же псих. У него падучая. Вот и сейчас начинается. Значит, самое время снимать…
Лицо Зубробидонского исказилось, на губах появилась пена.
— Начали, начали? — торопливо захлопал в ладоши режиссер. — Людмила Ивановна, Аристарх Феофилактыч, прошу…
Замшелый Брусилов-Невский обвел присутствующих безжизненным взглядом и снова уронил голову на плечо.
— Ах, боже ты мой, — ужаснулся постановщик, — теряем драгоценное время! У Зубробидонского как раз приступ… Василий, бегите в павильон и выстрелите из пушки. Из большой, которая заряжена настоящим ядром.
После выстрела Брусилов-Невский пришел в себя и кинулся на героя-любовника.
По организму оператора прошла конвульсивная дрожь, и он припал к съемочной камере.
— Глаз! Глаз! — диким голосом закричал Исидор Леонидович. — Рвите глаз!
— Жалко, — всхлипнула Кашалоткина. — Колю жалко…
— Немедленно растопчите в себе это чувство! — неистово завопил постановщик, и рыдающая Кашалоткина вцепилась в героя.
Зубробидонский в корчах повалился на землю, и некоторое время снимал каблуки сражающихся персонажей. Затем, не прерывая съемку, он коротко кинул:
— Воздух!
Вскоре над местом съемки зашелестел вертолет. Извивающегося оператора втащили в кабину, и машина вспорхнула над баталией.
— Пускайте соседей! — крикнул Зубробидонский со страшной высоты. Застоявшаяся орава статистов включилась в побоище. Оператор, этот кинобог, реял со своей камерой в небесах. Он то опускался над кухней так, что участники сражения закрывали телесами всю полезную площадь кадра, то взмывал под облака, откуда дерущиеся казались пляжниками Серебряного бора, снятыми из корабля «Восток-2».
— Больше жизни! — командовал на земле Исидор Леонидович. — Кашалоткина, вы слышите? Смелей вырывайте глаз! Так. А теперь выбейте ему правый верхний резец. Каблуком. Ага, входите в роль. Нет, нет, совсем ногу отламывать не надо. Она пригодится для эпизода на набережной. Можете вывихнуть руку… Молодцом!
Бледного Очертителева отпаивал водой закаленный студийский вахтер Василий.
— То ли бывало! — утешал Василий писателя. — Эх-ма… Вот когда снимали «Полуотправленную депешу», были дела! Там герой
Когда все немного отдышались, а у Зубробидонского кончился припадок, на КП опять вспыхнула дискуссия. Оператор «видел» сцену на набережной, снятой телеобъективом с трамплина Ленинских гор, в момент падения. Режиссер же настаивал на том, чтобы снимать эпизод сквозь игольное ушко с трубы ресторана «Поплавок».
— А что, если по методу блуждающей маски? — расхрабрился сценарист. — Всех отрицательных, того, с камнем на шее?
— А это идея, — задумался Александр Евпсихиевич.
Автор этих строк тоже задумался. В самом деле: зачем поступать просто, если все можно отлично усложнить? Зачем ехать с одной пересадкой, когда можно сделать четыре?
И автор сочинил этот рассказ, сидя вниз головой в корзине воздушного шара братьев Монгольфье, арендованного у Парижского политехнического музея.
ВСТРЕЧА ЦИВИЛИЗАЦИЙ
— Земля! — сказал марсианский Главный конструктор. — Этого момента я ждал всю жизнь. Наконец-то встречаются две древнейшие цивилизации. Да здравствует прогресс!
— Да здравствует, конечно, — мрачно отозвался механик Ухх. — Только вот горючее на исходе. Едва хватит на обратный полет Земля — Марс. Висеть можем не больше десяти минут.
— О, за десять минут мы многое успеем! — заверил Главный марсианский астронавт. — Установим контакт с аборигенами. Договоримся о следующей встрече. Приземляй!
Ухх нажал на кнопку Синус-Мю, и ребристая тарелка корабля застыла над пляжем. Марсианский экипаж спустился по трапу в розоватый черноморский прибой.
— Класс! — в один голос сказала пара, валявшаяся на раскаленных камнях.
— Кино, — пропыхтел бородатый землянин. — Снимают из жизни Венеры.
— Какой еще Венеры? — быстро переспросила женщина-землянка. — Не этой ли интриганки Жабской? Смотри у меня! И вообще это не кино, а репетиция к морскому празднику. Из международного лагеря «Спутник».
Пока марсиане шли к берегу, чета лениво поспорила еще немного.
— Ах, зайчик, — грубо сказала женщина, — ты вечно остаешься в дураках! Помнишь кофточку? Ты говорил, что это нейлон с поплином, а на самом деле оказался парашютный шелк. Вот я их спрошу.
Женщина оторвалась от камней.
— Эй, ребята! — крикнула она. — Вы из «Спутника»? Держу пари!
— Вы что-нибудь понимаете? — спросил Главный астронавт.
— Нет, — развел руками Конструктор. — Только слово «спутник».