В семье не без урода
Шрифт:
– Наука, - внушительно проговорил Герасимов, - еще не установила физической природы такого генератора...
Оболенский поспешил вмешаться.
– Какая основная цель вашего исследования?
– Простите, я не закончил, - вспыхнул Зорин.
– Наука успела установить физическую природу квантовых генераторов. А здесь обычная схема, давно изученная... Ответьте хотя бы, из каких соображений вы применили
Герасимов пожал плечами.
– Из каких соображений? Схема разработана в институте Академии наук... Старшим научным сотрудником...
– Ну и что? Какая разница, где и кем разработала схема! Важно, почему ее использовали вы. Может быть, она лучше других? Или проще?
– Генератор обладает исключительной стабильностью.
– Неверно. Такая простая схема не обеспечит высокой стабильности. Но, допустим, я ошибаюсь, докажите это.
Герасимов молчал. На миловидном лице проступили пятна.
– У меня больше нет вопросов, - сказал Зорин.
Он взял ведомость и, не колеблясь, поставил тройку.
В перерыве к нему подсел Бахметьев.
– Эка вы, голубчик... У парня в семестрах одни пятерки, пожалуй, с полсотни наберется, а вы ему всю обедню хотите испортить.
– Здесь не обедня, а защита дипломного проекта.
– Разве проект плох?
– вступил в разговор Оболенский.
– Читали, что пишет профессор Руденко? Наша кафедра рекомендует Герасимова в академическую аспирантуру...
– Проект хороший, - согласился Зорин.
– Поэтому я поставил три, а не два. Мы ведь оцениваем по совокупности и проект, и защиту. А защита...
– Вся рота шагает не в ногу, один поручик...
– обиженно фыркнул Оболенский.
– Мы все поставили пятерки, вполне заслуженные дипломником, лишь товарищ Зорин, придравшись к пустяку...
– Пустяк?
– Зорин почувствовал, что вот-вот взорвется, и больно стукнул об стол костяшками пальцев.
– Скажи он честно "не знаю", так нет... Наука, видите ли, не установила! И схему выбрал, чтоб безошибочно, а в чем ее достоинства и недостатки, разобраться не соизволил. Пятерки в зачетной книжке заслонили от вас главное...
– Сан Саныч, вас к телефону!
Зорин возвратился минут через пятнадцать. В коридоре толпились студенты и новорожденные инженеры: сейчас они болели за своих друзей. Все взволнованно
– А как он его... А он...
– Слушайте, слушайте, что скажу...
– Вовремя вернулись, голубчик!
– встретил Зорина Бахметьев.
– Это, кажется, по вашей части.
Перед комиссией стоял "Любознайкин". Он только что закончил доклад.
Зорин раскрыл папку с пояснительной запиской. Криво бегущие уродцы-буквы, неряшливые, размазанные рисунки, многочисленные отпечатки пальцев, способные привести в восторг дактилоскописта. Казалось, автор проекта не подозревал о существовании циркуля: кружки на схемах были нарисованы от руки и по форме напоминали кляксы.
– Как вы допустили такой проект к защите?
Гудков развел руками.
– Понимаете, мы... я...
– Неприятно, очень неприятно, - проговорил Оболенский.
– Но в семье не без урода... План выпуска, знаете ли, престиж кафедры.
– Итак, вопросы, - напомнил председатель.
– Прошу, товарищ Зорин.
– Подойдите ближе.
"Любознайкин" шагнул вперед.
– В этой схеме у вас ошибка. Найдите ее.
– Вот здесь, - последовал неожиданно быстрый и точный ответ.
– Еще одна схема. А в ней все верно?
– Нет, я забыл нарисовать емкость.
– Скажите, - перебил Оболенский, - каков ваш личный творческий вклад... Рациональное зерно...
– Антигравитатор. Я придумал антигравитатор, - оживился "Любознайкин".
– Антигравитатор? Что еще такое?
– недоуменно воскликнул Оболенский.
– Да я покажу, у меня макет сделан. Одну минуту... Сережка, неси! крикнул "Любознайкин" на всю аудиторию.
"Ну и макет...
– подумал Зорин.
– Нарочно так не спаяешь, вкривь и вкось... Все наспех, на живую нитку... А сверху, похоже, крышка от кастрюли..."
– Сережка, тяни шнур, включаю!
Запахло паленым, из макета повалил дым.
– Вы свободны, - ледяным тоном сказал Бахметьев и, повернувшись к Гудкову, понизил голос: - Не понимаю, профессор... Чтобы на вашей кафедре... Ой, что это?
Крышка от кастрюли взмыла вверх и, едва заметно покачиваясь, зависла под потолком.