В сердце Антарктики
Шрифт:
На следующий день, 19 января, в лагере вскипятили гипсометр. Определив точку кипения воды +91,5 °C установили, что находимся на высоте 2240 метров над уровнем моря. Навстречу с юго-востока дул холодный ветер, температура воздуха —23,9 °C. К северу все еще виднелись низкие кучевые облака. После полудня ветер усилился; это уже походило на пургу и тащить сани против ветра стало очень трудно. Утром у нас было неожиданное развлечение. Моусон, склонный к смелым кулинарным экспериментам, на этой неделе был дежурным по питанию. Он попробовал потихоньку подложить в пеммикан кусок сахару. Маккей заметил, что у похлебки необычный вкус, и подверг Моусона строгому допросу. Моусон признался, что положил кусок сахару. Тогда Маккей пришел в страшное негодование и заявил, что в это ужасное положение он попал потому, что отправился путешествовать с «двумя иностранцами». Дувший в этот
Из-за какой-то ошибки в расчетах, лежавшей на моей совести, оказалось, что у нас на эту, шестую, неделю нет чаю; приходится брать его из мешка, предназначенного для седьмой недели. Поэтому, разделив пополам всю оставшуюся порцию, решили собирать по дороге брошенные мешочки с уже вываренным чаем, чтобы прибавлять их к маленькой порции свежего чаю при заварке. Здесь следует упомянуть, что вкусы у нас троих по отношению к чаю были несколько различны: Маккей любил, чтобы чай долго варился и как следует вываривался, а мы с Моусоном предпочитали наливать его, как только вода закипит и приобретет некоторый аромат чая, тогда мы сейчас же тушили примус и разливали чай в чашки.
Маккей постоянно возражал против такого образа действий еще когда мы шли по морскому льду, где вода кипит при температуре около +100° C. Теперь же у него были сильные научные аргументы в пользу того, чтобы кипятить чай в течение нескольких минут после засыпки в котелок. Он указывал на то, что на высоте, на которой мы находимся, вода закипает при +91° C. Эта температура, утверждал Маккей, недостаточна для извлечения из чая требуемых соков и ароматических веществ, если только не покипятить его подольше. Однако Моусон, ссылаясь на химические и физические доказательства, утверждал, что при пониженном атмосферном давлении некоторые содержащиеся в чае ценные вещества извлекаются при более низкой температуре. Спор был высоконаучный и очень нас веселил, но не привел к определенным результатам. В виде компромисса решили продолжать кипячение чая в течение трех-четырех минут после того как вода закипит, и только потом разливать его. По мере продвижения к побережью мы находили на старых стоянках все новые мешочки спитого чая, собирали их и не выбрасывали использованные. Поэтому вскоре у нас образовалась внушительная коллекция муслиновых мешочков со спитым чаем. Так как эти мешочки теперь основательно кипятились, то чай получал сильный привкус муслина. Тем не менее этот напиток был почти нектаром.
20 января. Все время идем по заметным следам, оставленным полозьями наших саней. Это большое облегчение, так как компас почти не действует. Сегодня был отчасти встречный ветер со снегом. С большим трудом, но мы все же сделали 25,7 км. Весь день ветер дул нам в бок справа. В виду того что продвижение вперед идет хорошо, дежурный по питанию Моусон, подсчитав запасы, предложил вернуться к почти полному пайку, так как при уменьшенных порциях мы совсем начинаем терять силы. Это предложение, конечно, было принято с восторгом.
21 января. Шли при легком ветре и при очень низкой температуре. Небо ясное, солнце ярко светило. Все вместе привело к тому, что снежная поверхность стала плотной. Растрескавшиеся и кровоточащие губы Маккея и Моусона, доставлявшие им неприятности примерно уже в течение двух недель, заметно поправились. Также лучше стало и ноге Моусона. Опять нам удалось пройти 25,7 км.
22 января. Встали в 7 часов при совершенно ясной и солнечной погоде. Ветер задул в 5 часов утра и начал усиливаться, как обыкновенно в этой части плоскогорья, вплоть до 15 часов, затем к 22 часам постепенно ослабел. Температура в 7 часов 15 минут была —28,9° С, что на этой высоте при ветре переносилось тяжело. Сегодня большую часть пути пришлось сделать по насту, и это тоже очень утомительно. Уже два дня, как мы потеряли прежние следы своих саней. Маккей заработал фунт табаку, который мы должны вручить ему по возвращении в цивилизованный мир, тем, что первый заметил «начало спуска» – новую гору к западу от горы Новая Зеландия, слабо заметную вдалеке немного влево от нашего курса. Увидев ее, все очень обрадовались. Сегодня прошли 24,1 км.
23 января. Погода ясная и холодная при слабом южном ветре. Идти очень тяжело, так как местами приходилось тащить сани по рыхлому снегу и по насту. Все же у нас было сознание, что идем вниз хотя и приходится постоянно то подниматься, то опускаться по широким ледяным
24 января. Путь по насту и рыхлому снегу был опять трудным. Ветер дул почти в лицо со скоростью 19 км в час; температура воздуха после полудня была —20° C. По поверхности снежной пустыни проносилась волнами поземка. Это была унылая картина. В конце дня нас порадовало появление на горизонте горы Бакстер.
Вечером возник спор о том, идем ли мы хотя бы приблизительно по своим старым следам или нет? Маккей находил, что новая гора как будто ближе к нам теперь, чем прежде; я полагал, что мы несколько подались на юго-запад, а Моусон, который все время шел впереди, уверял, что приблизительно мы идем по прежнему направлению. Вскоре мне на самом деле удалось открыть старые следы саней, полностью обнаружившиеся на коротком расстоянии между двумя заново образовавшимися застругами. Искусство Моусона в отыскании направления было признано бесспорным. За день мы сделали 25,7 км.
25 января. Дул сильный ветер. За завтраком мы определили, что до склада горы Ларсен остается около 129,6 км, температура воздуха после полудня была —19,4 °C. По обыкновению, к концу дня мы сильно устали. Последние четыре-пять дней на предпоследнем из дневных переходов мы принимали по таблетке сиропа Истона. Это, конечно, поддержало наши силы. Ветер улегся лишь около 20 часов. Незадолго до остановки на ночь заметили на горизонте гору Нансен.
26 января. Опять потеряли свои прежние следы. После полудня погода стала пасмурной, и освещение было отвратительное. Снова попали на дорогу с твердым мраморообразным фирном, спускавшимся короткими крутыми уступами. Сперва мы и не догадались, что спускаемся как раз по тому месту, которое на пути к полюсу называли ледопадами. Временами сани устремлялись вперед и мчались вниз по этой мраморной лестнице, сильно ударяясь о ступени. Причем нам с Моусоном от них не раз попадало. Моусон поверх финеско надел шипы, чтобы иметь опору на скользкой поверхности; но ремни моих шипов так скорежились и одеревенели от холода, что я не смог их надеть. Поэтому я шел позади, придерживая сани, когда они с ударами спускались по мраморным ступеням. Наконец, мы добрались до более ровной поверхности и остановились там лагерем. За день сделали 23,3 км.
27 января. Утром, после ночи, проведенной в душном спальном мешке, чувствовали себя очень слабыми. Погода пасмурная. Мы спустились уже на 1200 метров от наивысшей точки нашего пути; температура, конечно, повысилась; нам было душно, мы чувствовали себя подавленными. С утра шел мелкий снег, и все небо обложило тучами. Впереди, на юге и на востоке, ничего не было видно, так что Моусон направлял наш путь по застругам. Впрочем, в течение дня несколько прояснилось, и открылся хороший вид на нашу новую гору, гору Новая Зеландия и гору Бакстер. Сперва путь был очень тяжелым, приходилось подниматься, но затем начался спуск, по которому мы быстро добежали до места остановки на завтрак. После завтрака снова пришлось спускаться с еще более крутого склона, так что сани временами устремлялись вперед. Здесь в одном месте Маккей провалился в трещину, но выбрался из нее. Очень обрадовало нас появление на горизонте горы Ларсен. Прежде чем остановиться на ночевку, мы видели ее уже совершенно ясно. За день прошли 25,7 км и находились теперь примерно лишь в 64 км от склада горы Ларсен.
28 января. Встали около 6 часов 30 минут. Дул сильный ветер, притом очень холодный, так что, когда после завтрака стали приспосабливать к саням мачту и парус, Маккей, который обыкновенно делал большую часть этой работы, довольно сильно поморозил себе руки. Парусом нам служил зеленый брезент, подстилавшийся на пол палатки, мачтой – шесты палатки, а реей – бамбуковая палка.
Ветер дул со скоростью, вероятно, 40 км в час. Когда парус поставили, сани пошли с такой быстротой, что Маккей и Моусон на своих длинных ногах еще кое-как могли поспевать за ними шагом, а мне, поскольку мои ноги короче, приходилось бежать рысью. Случалось, при сильных порывах ветра сани набегали сзади. Один раз они внезапно ударили меня сзади, сбили с ног и едва не переехали. Моусон и Маккей вытащили меня из-под полозьев и придали мне приличное вертикальное положение.