В сетях аферы
Шрифт:
– Все лампочки повыкручивали! – недовольно восклицала она. – Ой, а на улице-то уже темнеет! Жаль, муж сегодня в ночь работает, а то бы он нас проводил! – с досадой добавила она.
– Бросьте вы, – посмеиваясь отзвалась Яна, – в сопровождении такой умницы, – она кивнула на Джемму, – нам нечего бояться.
Вершинина недоверчиво глянула на собаку и нехотя согласилась с высказыванием Милославской. Женщины молча зашагали вперед, а овчарка послушно семенила сзади.
– Поймаем такси? – предложила Милославская.
– Лучше прогуляемся, – возразила Вершинина, – здесь совсем близко.
– Да?
– Вы с ней прямо, как с человеком, – удивленно сказала Вершинина.
– А с кем же мне так еще? – печально произнесла Яна, и, помолчав поведала женщине историю гибели своих близких.
Милославская не любила говорить об этом и делала это редко. Но в данный момент она чувствовала, что горе Натальи Евгеньевны в чем-то сродни ее личной трагедии, она знала: этот человек поймет ее и искренне посочувствует, а ей, Яне станет немного легче.
На самом деле так и произошло. Наталья Евгеньевна расчувствовалась и даже всплакнула, потом она взяла Яну под руку, и они, словно подруги, зашагали по улице. Милославской необыкновенно светло стало на душе в этот момент, ведь она, хотя и была в своем роде чем-то необыкновенным, и радость, и горе, чувствовала и переживала так же, как это делает каждый из нас. Будучи сильной женщиной, она, как и любой человек, порой не находила сил сдержать эмоции и слезы.
Дорога до дома, в котором проживала семья Черненко, на самом деле, оказалась недолгой, и вскоре женщины прибыли в нужное место. Яна решила подождать у подъезда и поручила разговор с матерью погибшей Наталье Евгеньевне. Та не стала возражать и покинула гадалку. Милославской пришлось около получаса провести на улице. От скуки и в то же время нетерпения она стала прогуливаться туда-сюда, уже не обращая внимания на баловство Джеммы, пока, наконец, не послышались шаги Вершининой.
Яна быстрым шагом направилась ей навстречу, не в силах сдержать интерес к произошедшему разговору.
– Ну что? – взволнованно спросила она.
– Фу-у-у, – выпятив губы тяжело выдохнула Наталья Евгеньевна.
– Тяжко?
– Угу. Впрочем, они сразу согласились отдать блокнот, но смотреть на них так тяжело… Это невыносимо!
– Понимаю, – с грустью произнесла гадалка, – тем не менее, медлить нам нельзя, – Яна огляделась по сторонам, где увидела мерцающие вывески кафе и магазинов, – забежим с какое-нибудь кафе?
– Зачем? Я сыта.
– Да я тоже, в общем-то. Просто там удобнее работать над записной книжкой.
– Идемте к нам, – непонимающе произнесла Вершинина.
– Да что туда-сюда ходить. Вон, смотрите, «Гриль» прямо напротив, а до вас еще идти надо. Время сэкономим… Возьмем что-нибудь легкое для виду…
– Ладно, только давайте договоримся: я угощаю! – категорическим тоном заявила Вершинина. – Нет-нет, – воскликнула она, увидев, что Яна собирается возразить, – никаких отговорок быть не может, идемте, – женщина потянула Милославскую за рукав, и той пришлось подчиниться.
Перейдя дорогу, единомышленницы очутились у входа в кафе, находящее в небольшом подвальчике. Из помещения шел ароматный запах
Пока Милославская занималась этим, Наталья Евгеньевна, опередив ее, уже стояла у стойки бара и, загибая пальцы, делала заказ. Милославская расположилась за одним из свободных столиков и стала ожидать возвращения Вершининой, любопытно поглядывая по сторонам. Вид официанта, с трудом держащего на поднятой руке тяжелый поднос, изумил ее, поскольку предполагаемая легкая закуска таковой не оказалась. На тарелках дымились солидные куриные окорочка, политые, судя по запаху, чесночным соусом, а между ними сиротливо стояла бутылка неизвестного красного вина.
– Ну, Наталья Евгеньевна, – покачивая головой, протянула гадалка, – вы, кажется, переборщили! У меня еще ваш чай не переварился!
– Тоже вздумали мне, чай! Это разве еда? Нет! Вода, вот что это такое! – Вершинина деловито уселась застол и стала раскладывать перед гадалкой приборы, отослав официанта.
Пока гриль остывал, Яна не медлила. Сверяя записи в блокнотах девушек, она стала вычеркивать из книжки Ирины то, что уже видела в записях Валерии. Многие знакомые у давних подруг оказались общими. Таким образом, предстоящая работа сократилась наполовину.
– Наталья Евгеньевна, я переживаю, сумеете ли вы мне на этот раз помочь? – озабоченно произнесла Яна Борисовна.
– В смысле? – отламывая кусок курицы, спросила Вершинина.
– Ну… Близкие Иры вам не так хорошо известны, как друзья вашей дочери?
– Кто-то, может быть и нет, но в основном… – женщина задумалась. – Я Ирину знаю с детства. Я и ей, и Валерии была другом, они со мной всем делились, так что, думаю, мое присутствие не должно быть бесполезным. Я и их близких родственников знаю. Не так, чтобы очень, конечно, но, тем не менее…
Яна протянула Наталье Евгеньевне блокнот, и та стала комментировать некоторые записи, в своей осведомленности относительно которых была стопроцентно уверена. В конце концов осталось всего несколько наименований, рядом с которыми Милославская поставила крупный знак вопроса. Яна намеревалась поразмышлять над ними дома, оставшись в тишине. Во всяком случае, она имела шанс позвонить по указанному номеру или же все-таки обратиться к родителям погибшей.
– Ну что ж? – с некоторой грустью в голосе произнесла Наталья Евгеньевна. – За успех? – она взяла бутылку и наполнила бокалы вином.
– За успех! – согласилась Яна и сделала несколько глотков.
Женщины продолжили трапезу и больше не говорили о деле. Вино слегка кружило голову и поднимало настроение, усиливало надежду на лучшее. Яна допила до дна, а от второй порции отказалась, зная, что дома ей еще сегодня придется поработать. Наталья Евгеньевна поступила так же, и покончив с курицей, сказала:
– На выход?
– Пожалуй, – согласилась Яна.
Милославская пообещала известить Вершинину сразу же, как только что-то прояснится, на этом они и расстались.