В сетях обмана и любви

Воган Вивьен

– Миссис Юнг, мне не хотелось бы показаться грубой, но вы пришли не вовремя. Мы обсудим все позже. Пожалуйста, извините меня.

– Ты подготовила Вилли к встрече с Роузами?

Молли почувствовала, как Вилли Джо ухватился за нее сильнее. За время беседы его руки передвинулись от края юбки Молли к ее коленям, за которые он держался, как за жизнь.

– Нет, сегодня встреча не может состояться.

Йола Юнг пришла в крайнее раздражение, кожа лица покрылась красными пятнами.

– Если не сегодня, то когда же? После того как эти бедные, беспомощные дети развратятся от неустроенности в жизни

в доме для приезжих коммивояжеров и лесорубов?

– Я не сдаю комнат лесорубам.

– Холостой мужчина есть холостой мужчина, Молли. Ты уже взрослая, извини, что говорю тебе это. Если ты хочешь жить в одном доме с холостыми мужчинами, то, скажу тебе, это неудачный выбор, но, по крайней мере, выбор взрослого человека. Что же касается детей…

– До свидания, миссис Юнг, – руки Молли задрожали, слезы заблестели в ее глазах, она мужественно боролась, стараясь скрыть их от Йолы Юнг. – Извините нас. Вилли Джо и мне надо кое-что сделать по дому.

Йола Юнг пришла в еще большее раздражение, но все-таки повернулась и, не попрощавшись, вышла, бросив напоследок:

– Роузы были бы прекрасными родителями для маленького Вилли, Молли. У них есть деньги, чтобы послать его учиться в школу, и он не будет исключен из школы за неуплату взноса, подобно его брату Тревису. Они порядочные люди и добрые христиане.

Дверь заскрипела, хлопнув на «порядочных людях и честных христианах», будто заодно с Йолой Юнг дверь решила выговорить Молли за то, что она старается сохранить семью.

– Я не хочу жить у чужих людей, Молли, не хочу там жить!

– О, Вилли Джо! – обессилено Молли встала на колени и прижала перепачканного мальчика к груди, от него пахло потом и червяками.

– Я хочу остаться с тобой, Молли, и с Тревисом, и с Линди, и с Малышом-Сэмом.

– Ты останешься, милый, мы все будем вместе, я обещаю.

Она уткнулась лицом в его светлые волосы. Вероятность того, что она сдержит свое обещание, становилась все сомнительнее с каждым днем.

Рубел слышал разговор из своей комнаты, находившейся возле лестницы. Он злился на себя за ложь и беспокоился, что Молли, очевидно, помолвлена с тем молодцеватым мужчиной, которого он видел, когда она спорила с ним на крыльце. Он принялся сопоставлять факты.

Значит, мать Молли умерла, и добропорядочные граждане Эппл-Спринз осуждают, что Молли сама воспитывает братьев и сестру, сдавая комнаты дома холостякам, и, стало быть, его собственное пребывание в Блек-Хауз не поможет укрепить ее репутации, скорее даже, наоборот, ухудшит еще более.

Он был в долгу перед Молли. Лишив ее невинности и скрывшись, он поступил настолько непорядочно, что теперь едва ли уже мог рассчитывать когда-нибудь обелить себя в ее глазах. Он был уверен, что ложь о брате-близнеце принесет массу бед. А подслушав разговор с Йолой Юнг, Рубел понял, что его пребывание в этом доме может явиться последней каплей, которая переполнит чашу и разобьет семью.

К тому времени, как он спустился с лестницы, миссис Юнг, эта женщина с языком гадюки, уже ушла, вынеся свое обвинительное заключение. Рубел видел, как Молли упала на колени, обнимая маленького брата. Он слышал ее обещание и уловил страх в голосе. Он знал: если уж он собрался загладить свою вину, то лучше всего начать прямо сейчас.

Услышав шаги

по ступеням, Молли подняла глаза. Их взгляды встретились, и Рубел успел прочесть в них острую боль, до того, как голубые глаза, блестевшие слезами, вновь стали холодными, как лед. Быстро поднявшись, Молли отвернулась точно так же, как сделала это и тогда, на крыльце. Он догадался, о чем она подумала – о необычайном сходстве Джубела с братом. Если бы он смог заставить ее не думать о Рубеле всякий раз, как она его видит, может быть, тогда он сумел бы завоевать ее доверие. Мысль была такой противоестественной по отношению к подлинному положению дел, что Рубел сам был ошарашен, как она пришла ему в голову. Но он твердо знал, что должен заставить Молли воспринимать его как кого-то другого, а не того негодяя, который полюбил ее на одну ночь и бросил.

Вилли Джо своими большими голубыми глазами следил, как Рубел спускается по лестнице.

– У нас постоялец, Молли?

Рубел понял, что означает вопрос ребенка, – постояльцы в Блек-Хауз, по крайней мере, в последнее время были, видимо, редки, как зубы у курицы, чему можно было не удивляться, если принять во внимание тот факт, что Молли не пускала лесорубов. Этим, должно быть, и объяснялось бедственное положение Блек-Хауз и его обитателей. Слишком мало денег и слишком много ртов!

– Кто же этот молодой человек? – спросил Рубел, дойдя до нижней ступени. – Кажется, мы незнакомы.

Молли избегала взгляда Рубела. Он заметил, как она ухватила брата за плечо.

– Вилли Джо, поздоровайся с мистером Джарретом.

– Привет, мистер Джаррет. Вы постоялец, да?

– Ты угадал, – Рубел протянул мальчугану руку, и тот пожал ее с нетерпением и радостью.

– Вилли Джо, ты испачкаешь мистера!

Рубел подмигнул ребенку:

– Думаю, это будет мне не впервой, если я слегка перемажусь.

Рубел отметил, что Молли стала очень практичной.

– Беги, Вилли Джо, я уверена, у мистера Джаррета много дел.

– Нет.

Рубел попытался заглянуть в глаза Молли, и на какое-то мгновение ему это удалось, прежде чем она отвернулась, и за это мгновение он успел отыскать в ее взгляде подтверждение тому, что она считает Рубела подлецом.

Чувство вины обожгло его вновь, но, как ни странно, возродило и необоснованную надежду. Должно быть, ее воспоминания болезненны, но, в конце концов, она ведь не забыла его и ту ночь в сторожке!

– Сегодня суббота, – сказал он, – не думаю, что владельцы лесопилок и лесорубы будут благодарны мне, если я стану отнимать у них сегодня время. Они с большей охотою поскорее отправятся домой, к женам и детям.

Неожиданно чувство одиночества пронзило его. Рубел никогда не думал заводить семью, но, кажется, это не было слишком огорчительным опытом для тех его родственников, кто имел достаточно смелости решиться.

– Я поставлю свою лошадь, если вы изволите сказать мне, куда…

– О, извините, я… э…

– Вы были слишком заняты, мэм. Не нужно извиняться. Я могу и сам найти сторожку… гм, я имею в виду, что хотел бы просить вас указать мне, куда поставить лошадь и какое занять стойло.

К тому времени, как Рубел закончил фразу, он уже знал, что сказал много лишнего. И как это только Молли Дюрант удается сделать его таким косноязычным?