В сетях обмана и любви
Шрифт:
Дети кивнули.
– Вот я и имел в виду, чтобы хватило на всех четверых, милая юная леди.
Линди и Тревис обменялись довольными улыбками.
– Когда вы думаете начать? – спросил Рубел. – То есть… когда семья может поручить вам эту работу?
– В конце недели, если погода продержится. Так, сегодня вторник? В следующий понедельник – наверняка.
Клиф Перкер был нанят, бумаги подписаны, и остаток недели прошел в приподнятом настроении ожидания у всех, кроме Рубела, чья голова была занята признанием, которое ему предстояло сделать
К пятнице он закончил работу с документами в Люфкине и ждал только ответа от Джубела, прежде чем отправиться в Орендж. У него уже было на руках достаточное количество доказательств, чтобы отправить Виктора Хеслета, если не за решетку, где он просидит следующие пятьдесят лет, то, по крайней мере, чтобы освободить от вора одно поколение населения.
Он вернулся в Блек-Хауз в полдень. Молли развешивала белье, когда он подъехал к дому. Она повернулась и увидела, что он спешился, ее руки замерли на бельевой веревке, она смотрела на его приближающуюся фигуру.
Рубел догадался, о чем она думает. С каждым шагом он чувствовал все отчетливее, что ее мысли похожи на его собственные: они оба вспоминают, как однажды, в пятницу, он вернулся так же рано… вспоминают, куда они пошли тогда и что делали… Когда Рубел подошел к ней, его дыхание было уже частым и неровным. Он взял ее за подбородок, склонился и поцеловал быстро и нежно.
– Хочешь проехаться верхом?
Он почувствовал, как ее пульс участился, он прочитал страстный отклик в ее глазах.
– Только развешу выстиранное…
– Иди, надень шляпку, я сам развешу белье.
К тому времени, как она вернулась, он все развесил, правда, несколько криво, но все-таки рубашки не касались земли. Оказывается, развешивать белье – искусство; он никогда не подозревал это.
Рука об руку они пошли к сараю, где Рубел оседлал ее кобылу и подсадил Молли в седло. Когда его руки обхватили ее талию, его глаза расширились, и на лице Рубела появилась усмешка:
– Ты не только надела шляпку!
Она покраснела. Он скользнул взглядом по ее телу. Молли, кроме шляпки, надела юбку для верховой езды и корсаж.
– Что ты еще успела переодеть? – поинтересовался Рубел.
– Подожди, увидишь в свое время!
Проезжая верхом мимо банка Эппл-Спринз, Рубел пробормотал:
– Ну, проклятий этого человека мне не избежать!
Молли повернулась и увидела коренастого мужчину в рабочей одежде лесоруба, он шагал по мостовой. Человек приветственно поднял руку, когда они проезжали мимо. Рубел поздоровался.
– Кто это?
– Виктор Хеслет, – Рубел видел, как лесоруб вошел в банк. – Я скажу, что у него намного больше нахальства, чем у все тех, кого я знавал раньше. Правда, я не очень многих преступников знал.
Темп, в котором они ехали по дороге, был таким же беспорядочным, как и биение их сердец: то они мчались галопом, то скакали рысью, то переходили на шаг, всегда ощущая при этом друг друга и думая о том, что ждет их впереди. Как много
Рубел попытался завести беседу.
– Что скажешь, если я отправлюсь в Орендж в этот понедельник?
Сердце Молли подпрыгнуло.
– В понедельник? Почему так скоро?
– Скорее уеду, скорее вернусь, – он посмотрел на нее, удерживая ее беспокойный взгляд. – Я вернусь к тебе, любимая.
Она поборола страх, по крайней мере, попыталась это сделать, но ее сердце продолжало отчаянно биться. Она сосредоточила внимание на красной полосе дороги, будучи не в состоянии вымолвить ни слова. Да и что тут скажешь? Она не могла умолять его остаться, работа важна для Рубела. Она не могла и просить его взять ее с собой, это было бы неприлично.
– Тогда почему ты не уехал сегодня? Ты бы вернулся еще быстрей.
– Я жду телеграмму, – сказал он. – От «Л и М».
Я не могу уехать, не убедившись, что у меня на руках все необходимые доказательства для возбуждения дела против Хеслета.
– Ты полагаешь, телеграмма придет в понедельник?
– Надеюсь… очень надеюсь.
– Значит, что-то не так?
– Трудно сказать, – он подмигнул ей. – Мы это узнаем чуть позже.
У Молли на душе стало теплее, она поняла: днем отъезда он выбрал понедельник, чтобы побыть наедине с ней еще раз, прежде чем уедет. Джубел был, без сомнения, самым заботливым мужчиной, которого она когда-либо знала. Ее мужчиной!
Сердце Молли пело. Но была одна вещь, которую они никогда не обсуждали.
– Джубел, ты, действительно, будешь счастлив жить в Эппл-Спринз?
– С тобой? Мы не будем жить в Эппл-Спринз, Молли, любимая! Мы будем жить в раю.
Она вздохнула.
– Не беспокойся обо мне. В то время, как я буду в Орендже, я обращусь с просьбой в «Л и М» поручить мне работу по уточнению карт для прокладки железнодорожного полотна.
– Как было бы здорово!
– Так как я проделал огромную работу по разоблачению мошенника, к моей просьбе, думаю, отнесутся с вниманием, – он пожал плечами. – Если бы я не выполнил задание, все было бы наоборот, я бы попал в немилость, и меня заслали бы в какое-нибудь дальнее и глухое местечко.
– Надеюсь, ты останешься в Эппл-Спринз, – она посмотрела пристально на него. – Но если даже нет… я имею в виду, если ты должен будешь уехать по работе куда-то еще, я поеду с тобой.
– Молли?..
– Действительно, не имеет значения, где я буду жить, если ты будешь рядом.
Попридержав Койота, Рубел потянулся и перехватил ее поводья, чтобы остановить лошадь. Наклонившись, он поцеловал ее долгим, страстным глубоким поцелуем. Он любил Молли, желал ее и нуждался в ней.
– Молли, Молли, я люблю тебя больше, чем когда-либо раньше представлял себе возможным кого-либо любить.